— Я не знал, что делать после смерти хозяина…– заискивая перед Кровавыми Монахами, едва не кланялся им в пояс мажордом.– Большая часть слуг покинула замок, всё пришло в запустение… Но это несложно исправить… Я найму прислугу…

— Нет!– категорично оборвал Глен.– Пускай остаётся видимость запустения! В город прислугу не пускай, чтобы не болтали! Если что понадобится – сам съездишь, а ежели проболтаешься, что в замке объявились новые хозяева…

Монах угрожающе оборвал фразу.

— Ну, как можно?!– встрепенулся мажордом.– Не беспокойтесь, я буду немей немого!

Пока слуги приводили в порядок комнаты для гостей на третьем этаже, братья перекусили с дороги и существенно опустошили запасы вина. Развеселившиеся и довольные они вызвали к себе мажордома, приказав привезти им девиц из какого-нибудь салуна в городе.

Весь остаток дня Кровавые Монахи развлекались и пили.

Ближе к полуночи, устав от забав, братья якобы ради экскурсии направились со своими «ночными феями» осматривать казематы замка. Втолкнув «жриц любви» в одну из камер, Вирф запер их на засов и передал ключ мажордому, показывавшему гостям подземелья.

— Они не должны вернуться в город, пока мы здесь,– заплетающимся развязным голосом заявил Монах-Убийца.– Так будет с каждым, кто увидит нас! Ты понял?!

— Да-да,– низко склонился слуга.– Я лично прослежу за этим! Эээ…

— Что-то хочешь спросить?– усмехнулся Глен, похлопав мажордома по плечу.

— Прикажете не кормить пленников?

— А зачем переводить на них запасы?– грубо расхохотался Вирф.– Впрочем, мы милосердны! Можешь давать им воду.

Глен рассмеялся шутке брата и, покачнувшись, облокотился о стену.

— Чёрт! Крепкое вино было… Мотает как на корабле…

— Пленников Агния тоже прикажете перевести на воду?– услужливо поинтересовался мажордом.

— А что, у него много пленников в этом склепе?– зевая, спросил Монах-Убийца.– Кого тут можно сажать, если Агний постоянно был в разъездах?

Глен мутным взглядом обвёл брата, с большим трудом успевая за его речью.

— Да нет, всего двое. Какой-то учёный и…– слуга запнулся, подбирая слова,– и… одна весьма непонятная особа.

— Что значит – непонятная? У неё рога? Копыта? Может и хвост?

Кровавые Монахи снова рассмеялись, абсолютно расслабленные алкоголем.

— Напротив, очень привлекательная… хозяину нравилась, но… была слишком… эээ… несговорчивой… так что он для смирения держал её в темнице.

Братья переглянулись, заинтересованно уставившись на мажордома. Тот, почувствовав свою важность, степенно продолжил:

— Захаживал к ней не раз. Но странные какие-то чувства питал: вроде как ненависть (словно мстил за что), а потом вдруг иной раз скажет мне: «Сэм, дружище, я что-то перестарался сегодня… Ты уж позаботься о ней…» и смотрит как-то странно… испуганно.

— Мистика какая-то,– замотал головой Вирф.– А ты не врёшь часом, дружище-Сэм?

— Да что вы, хозяин! Истину рассказываю!

— А ну-ка, покажи нам эту непонятную особу.

Глен ухватил брата за локоть:

— А может, завтра разберёмся с этим? Спать охота…

— А вдруг там что интересное?

— Посмотри на себя – ты еле стоишь на ногах. Я не хочу уснуть где-нибудь в камере этой сырой тюрьмы. К тому же, сколько она здесь томится? На неё должно быть теперь и взглянуть страшно!

— Ну, не скажите,– совсем осмелев, возразил слуга.– Она в той ещё форме, да и в здравом уме! Упражнения физические всё время делает, движения какие-то – вроде танцевальных, книжки ей из библиотеки носят… А тут велела притащить рояль (махину этакую еле спустили в темницу). Так она на нём каждый вечер играет! Попервости жутко выходило, тюремщики мне на неё жаловались, а теперь очень даже ничего.

— Видал ценителя музыки?!– рассмеялся Жестокий, пихнув брата локтём в бок.

— Нет, мне всё-таки хочется взглянуть на эту пленницу,– настаивал Вирф.– Что-то я не припомню за Агнием подобных историй! Или этот наглый мажордом всё наврал и тогда я собственноручно высеку его, или… В общем, пошли!

Дверь камеры протяжно скрипнула, пропуская внутрь полуночных гостей. Мгновенно опередив хозяев, слуга прошмыгнул куда-то вглубь, и в помещении тут же зажглись несколько лернопалов.

В камере было довольно сносно: хотя и каменный пол, но сухой; укрытый чистой мешковиной широкий топчан; в центре рояль (на крышке которого лежали стопками книги); деревянный табурет и ряд турников под потолком.

Услышав скрип, пленница зашевелилась, переворачиваясь на топчане к двери лицом.

Трудно было сказать, кто оторопел больше – женщина или Монахи, в мгновенье протрезвевшие.