– Мы так рады, что твоя бабушка тебя отпустила, - всплакнула Гвен, - наш дорогой брат намекает, что однажды ты захочешь уехать обратно. Но мы сделаем все, чтобы наша семья стала тебе настоящим домом, и ты не захотела нас покидать.

Клара взяла меня за руку своей теплой худой рукой и сказала:

– В счастье и горе мы бы хотели быть рядом с тобой, стать тебе родными. Наш папа говорил, что «семья - это не только тот, кто держит за руку,а кто в трудную минуту ее не выпустит». Наша рука всегда будет тебя крепко держать, Фира.

Я вспомнила свою оставленную в другом мире семью,сердце сжалось от тоски. Почему они отпустили мою руку? Прикусив щеку изнутри, не разрешила себе плакать,а встряхнула головой и спросила:

– А где отец? Если завтра бал, то сегодня я бы прошлась и посмотрела семейный магазин.

Меня всегда успокаивало дело.

 В магазин мы зашли, воодушевленно обсуждая возможные области применения «мэпита», изобретения Грэга, собирающего пыль.

– Оу, - завороженно остановилась я, разглядывая компактный, но потрясающе антуражный магазинчик.

На стенах висели часы, много и разных. Безмолвно вылетали кукушки, крутились стрелки. Эти часы показывали какое-то странное, сумасшедшее время. Чего стоил экземпляр, как будто стекающий циферблатом на шкаф. Еще минут пять, и уползут.В витринах вдоль стен за толстыми стеклами жили своей жизнью настоящие магические артефакты. Крутились птички, сияли амулеты, качались пружинки.

Под тихую, еле слышную музыку по залу ходили покупатели. Рассматривали товар, читали небольшие аннотирующие вывески к ценникам, торговались.

По сверкающему, натертому паркету скользили продавцы. В больших тряпочных тапках. Видимо, чтобы не создавать дополнительных звуков.

У небольшого прилавка, холодно оглядывая витрину, стоял крупный худощавый мужчина. Даже его спина выражала отчетливое неодобрение происходящим. А рядом с ним прыгал мальчик лет пяти.

– Хочууу, - канючил он.
– Мне надооо.

Мимо меня неожиданно пролетел бумажный самолетик, мистер Бизо и тетушки называли такое письмо летуном. Он с интересом облетел меня, подергивая носом, как живой. Я зачарованно протянула к нему руку, засмеялась и решила влить в него немного магии. Пусть летит быстрее, задорнее. Он такой милый.

Крошечная молния сорвалась с моих пальцев, прыгнула к летуну. Тот дернулся. Я засмеялась. В это время одновременно произошло несколько событий. Мальчик сел на пол и застучал ногами.

 - Хочуууу сейчааас!

Самолетик дернулся, попискивая и дрожа как в пляске святого Вила. И из моих пальцев уже просто в стороны продолжали бить крошечные молнии. И начался бедлам. Часы на стенах вдруг обрели голос, вызванивая в крик. Заорали кукушки, застрекотали непонятные механизмы. В витринах забились, прыгая и ударяясь о стенки артефакты. Мальчик на полу вдруг замер, ойкнул, выгнулся. И на моих глазах, с секундным затуманиванием, превратился в волчонка. Ошметки порванной одежды висели на нем клочьями. Я ахнула. А мужчина резко дернулся, развернулся. И я узнала, несмотря на разъяренное искаженное лицо, случайного прохожего, с которым столкнулась на вокзале. Внезапно все стихло, как отрезало. В полной тишине внутри одной из витрин с жалобным звоном упал один из прыгающих артефактов.

– Импульсная магия, - завороженно произнес один из приказчиков.
– Быстро, но сильно, - сказал мистер Бизо.
– Ты кто такая?
– зарычал знакомец с вокзала.

Я второй раз в жизни "запускала" магию. Первый раз, когда моя магия влилась в руны портальной камеры, второй раз - попытка одарить магией понравившийся самолетик.

Скажу прямо, любые "первые разы" должны быть светлые. Чтобы в животе вились бабочки, а вокруг были счастливые лица, а не перекошенные физиономии.

Пока мистер Бизо возмущенно выдавливал: - Да как вы смеете? Я сделала шаг вперед, подхватила скулящего и прижимающегося к полу волчонка на руки, оборотень оборотнем, а внутри-то ребенок и зашипела:

– Не повышайте голос при ребенке, вы мужчина или базарная баба?

От удивления у незнакомца полезла вверх одна бровь и закаменело лицо. Он замолчал. Выпрямился, не отступая и внимательно меня рассматривая. Забрать ребенка, который извивался как щенок и уже пытался лизнуть меня в щеку, он даже не дернулся.

– Вы - вокзальная грудь, - нагло заявил он, наконец опознав меня и хищно просияв, пытаясь разглядеть под широким швейным платком абрисы, которые так его поразили во время первой встречи.

– Ну знаете, - опять запыхтел отец, - Фи, верни ему щенка и пошли отсюда. Мистер нарывается на дуэль.

Мой названный отец горделиво выпрямился и сжал губы, намекая, что эту самую дуэль может обеспечить наглецу в лучшем виде. Стоило бы предотвратить столкновение между ними, но не хотелось абсолютно. Сама бы влепила пару резиновых пуль в этот... неучтивый лоб.

– Приношу извинения, - вдруг резко изменил стиль поведения красавчик, а теперь, при свете ярких ламп и не пробегая мимо, я точно могла сказать, что он редкий красавец. Резкие, высеченные торопливым, но талантливым скульптором черты лица, пронзительные серые глаза, опушенные черными ресницами. Намного более густыми, чем мои. Широченная грудная клетка. Так. Дальше не смотреть. Кому сказала, не смотреть! Ммм. Бедра какие узкие.