– Нет, - хмыкнул Александр, - Это Ингрид. Там уже все собрались. Нас только ждут.

– Так скажи ей, что мы уже скоро будем, - сказал Лай, не опуская головы. Темная, открытая взору, простирающаяся в бесконечность бездна, поглощала и выплевывала разноцветные огни: уходящие и приближающиеся корабли дальнего и близкого перелета. Как ученый, Лай не был подвержен полуграмотным мыслям о бесконечности вселенной. У всего есть конец, особенно у вещей, считающихся бесконечными. На мгновение он вспомнил сияющие бирюзовые глаза жены, но тут же отбросил мысли о прошлом. Лай горько усмехнулся: да, конец есть у всего.

Александр обернулся, бросил испытывающий взгляд на друга и не поймал даже легкого покачивания головой в ответ. Погруженный в собственный меланхоличные мысли Лай был весь погружен в себя. Обычно деятельный, кипучий и полный энергии профессор Сапков совершенно расклеивался, едва выходил за границы университетских корпусов. Более устроенный в жизни и менее уверенный на научной стезе Карп-Александр, получивший немалую прибыль за несколько слитых частным компаниям проектов, в такие минуты немного терялся. Но сегодня, едва уловив настроение старого товарища, Александр перехватил бразды беседы в свои руки.

Тихо о чем-то шептало радио.

– Помнишь, - сказал Александр и сделал едва заметное движение рукой. Водитель повторил движение, и между ним и сидящими внутри людьми выросла прозрачная звуконепроницаемая стена.
– Когда мы еще только поступили на кафедру, мы спорили: есть ли душа у человека?

Лай опустил безразличный взгляд на друга.

– Помню. И что?

Александр улыбнулся, от чего в углах его пышной физиономии появились складочки - смешинки.

– Ты говорил, что нет, и не может быть, а я говорил, что она есть, - Карп хмыкнул и мельком взглянул на дорогу, облитую с двух сторон огнями низеньких ламп. Словно длинная посадочная полоса тянулось скрывающееся и вновь выплывающее полотно дорожной глади.

Лай чуть нагнулся вперед, поддаваясь обаянию беседы, и научным заново вспыхнувшим интересом.

– Конечно, не может быть, - ответил профессор, возбужденно перебирая пальцами.
– Все, что считалось душой есть только набор хромосом и физиологической склонностью человека к деятельности того или иного участка мозга, так же установленной ДНК.

Карп снова улыбнулся, правда, уже не столь уверенно, но все еще улыбкой превосходящего во многом собеседника человека.

– В прямой зависимости от того, что человек ест, пьет, смотрит и читает, как ни странно, - Александр покровительственно закончил фразу Лая.

– Ну конечно...
– недоуменно споткнувшись, подтвердил Лай.

Темные тени скользили по уставшему лицу профессора, упрямо сжимающему губы.

– Я не проиграл, - Карп поднял ладони в жесте, опровергающем смысл его слов.
– Последним словом в моей победе станет...
– Александр замешкался, растягивая паузу. Лай нахмурился.

– Что же?

– Не поверишь, смерть!
– выдохнул Александр, и глаза его в полумраке дороги блеснули янтарным совсем по-кошачьи.
– Но...

Лай замешкался. По лицу его пробежали удивление, недоверие и ослепительное, неожиданное озарение. На столько лет отложенный спор снова выплыл в его памяти. В те дни, когда два совершенно счастливых первокурсника отчаянно спорили перед деканатским столом, вызывая яростные всполохи смеха или задумчивую тишину. При ней присутствовал тогда самый известный нейрохирург, который и повлиял на всю последующую жизнь Сапкова. В те дни, оно не казалось таким важным. Впрочем, важность этого разговора можно было оспорить и сейчас. Только предчувствие какой-то потайной мысли, мелькнувшей в глазах Александра, потянуло и увлекло Лая. Он глубоко задумался.

– Смерть...
– задумчиво протянул Лай.
– Ты имеешь в виду жизнь после смерти?

Александр поднял ресницы и столкнулся с испытующим, глубоким и острым взглядом Сапкова.

– Да, - кивнул он.

– Об этом нужно подумать, - под тяжестью мысли произнес Лай, все больше окунаясь в свой потайной мир удивительного разума. В глубине вспыхивая активно исполняющими свою задачу нейронами, мозг его поднимал с глубин памяти медицинские истории, свидетелем, которых он был, что слышал, историй, поведанных литературой и религией. Лай вспомнил пациентку, которой он проводил стандартную операцию по вживлению части мозжечка. Перед самой операцией она тревожно взглянула на врача и произнесла одни из самых важных слов в его жизни: "Я буду о вас помнить там. Вы главное сами не бойтесь". Физически она умерла на пятнадцать минут, а вернулась совсем иной. Этот вопрос был тщательно рассмотрен Сапковым и Вивьегой. Странно, что спор о душе не был поднят тогда. И все-таки сейчас, оказавшись один на один с самим собой, когда перед ним вновь появился призрак загадки, казалось давно решенной, Лай засомневался. Мелькнули укоризненные бирюзовые глаза в обрамлении удивительно длинных, золотых на кончиках ресниц. Мелькнули как самое горькое воспоминание и доказательство. Нет, конечно, ей просто не хватало внимания и там, кажется, был другой мужчина, но эта грусть и затаенная тоска от того, что ей предстояло самой вынести вердикт их жизни, сияли так обнаженно беспомощно и вместе с тем решительно. Лай встряхнулся, скидывая тяжесть болезненного вопроса. Меланхолия, привычно царапнула по сердцу.

– Нет, загробного мира нет, так же как и души, - скучно сказал Лай и отвернулся к липнущей к куполу сырой темноте.

– Подожди, - хмыкнул Александр. И лукавые огоньки мелькнули и скрылись в его глазах.

Комната, в которую зашли Карп и Лай, была битком набита народом. Бездонный потолок, все тот же купол, открывал глубины бархатно-черного ночного неба. Под ним протянулись, пересекая пространство над головами, ленты-гирлянды, рассыпая уютные цвета: желтый, красный, синий, зеленый. Тихо шептала едва различимая музыка. В отдалении на стеклянных подмостках, окутанные светом и дымкой сухого льда, стояли музыканты, наигрывая давно знакомую, но забытую мелодию. Рядом с возвышением, утопающем в живых цветах, кружились мирные пары. Темное платье певицы, отражало искры ночного неба, переливалось огнями. Лай замер. В каком-то старом-старом фильме 60-х годов прошлого века, точно такая же певица искала в толпе поклонников того единственного. Лай усмехнулся. Таинственный уют зала удивил и заинтриговал его, оттеснив тревожные, мрачные мысли.

Из толпы вынырнула, высоко подняв руки с зажатыми в них бокалами, женщина. Она весело улыбалась, и Лай инстинктивно подхватил улыбку, завороженный необычностью её красоты. Изящные руки её опустились, и она вручила бокалы, полные пенящейся желтоватой жидкости мужчинам. Лай скользнул взглядом по полной грациозной фигуре женщины, обрамленной черным бархатным платьем в пол.

– Ингрид, - воскликнул Карп и нагнулся чмокнуть женщину в щеку.
– Ты великолепна.

Женщина засмеялась.