Ночью кошмар повторился. Утром с трудом добрался до остановки, в автобусе чуть не потерял сознание. Ну, вот и поликлиника. Измерив температуру и давление, врач дрожащей рукой стала набирать номер скорой помощи.

– Может, на автобусе доеду? – предложил я.

– О, нет! – испуганно возразила она. Чувствовалось: терапевт боится, что я умру в ее кабинете.

Третья больница: инфекционная.

Отвезли в инфекционную больницу. Взяв анализы, начали интенсивно колоть антибиотики. Петр и здесь меня нашел – он был у меня дома, так вот, узнал адрес больницы. Я радовался, что могу поговорить с другом и поплакаться на такой странный поворот судьбы.

– Друзья познаются в беде – говорю ему – снова ты единственный, кто меня помнит и навещает.

Поскольку через карантин не выпускали на двор, я выбросил из окна веревку и ею поднял передачу. Поблагодарив за продукты, поделился с другом своими подозрениями. Тот в ответ назидательно:

– Действительно, здесь что-то нечисто. Это же надо – третья больница подряд! Как же может человеку не везти! А я с работы уволился. Не могу работать в компании ограниченных, эгоистичных людей. Единственным оригинальным человеком там был только ты. Без тебя скучно.

Позже еще несколько раз приносил передачи и очень радовался, что мое здоровье идет на поправку. Я понимал, что покупая гостинцы, друг тратит свою мизерную учительскую зарплату. Такое самопожертвование я очень ценил, и наша дружба постепенно становилась еще более крепкой, искренней.

Выписывая больничный, врач еще раз посмотрела мои анализы и удивленно спросила: "Так что же с Вами все-таки было?".

Я понял: она не знает, какой диагноз поставить в листке нетрудоспособности.

Наша дружба крепнет с каждым днем.

И вот я снова дома. Петр проведывал меня, как и раньше. За игрой в шахматы обсуждали наши планы, вернее, мои планы, но мне почему-то было приятно считать Петра своим сообщником. Вместе рассуждали, где достать взрывчатку, детонаторы и какой объект выбрать для нанесения удара. Я не был уверен, что мои самодельные детонаторы окажутся достаточно надежными, поэтому преждевременно не хвастался. Не хвастался, но сам все время думал, чем именно и как мой лучший приятель сможет мне помочь.

Приближается время "Х"…

На дворе властвует осень – уже заканчивался октябрь. На то время я уже изготовил четыре самодельных взрывных устройства. В корпусе каждого аэрозольного баллончика помещался пороховой заряд, а также смесь бертолетовой соли с порошком алюминия и тринитрофенолом. Пороховой заряд вызовет взрыв смеси бертолетовой соли с порошком алюминия, а тот в свою очередь – тринитрофенолом.

До рокового дня 6 ноября, оставались считанные дни.

Дипломат вмещал более 12 килограммов аммонита и два вызывающих детонацию взрывных устройства. (Одно дублирует другое). Третий возьму за пояс на случай провала: переключатель обратного действия в руке – достаточно расслабить пальцы и контакты замкнутся. Четвертое устройство намеревался испытать, чтобы убедиться, способны ли самодельные детонаторы вызвать детонацию основного заряда.

В комнате родителей среди магнитофонных кассет хранилась тетрадь, в которой были записаны причины, побудившие меня поступить именно так. Эта своеобразная посмертная записка состояла из информации для радио "Свобода", и из собственных впечатлений от жизни при коммунистах.

План был такой: приезжаю в Москву 6 ноября, в канун праздничного парада в честь той Социалистической революции. Отдаю тетрадь любому иностранцу. Ставлю взрыватели в боевое положение. С того момента достаточно лишь наклонить дипломат или резко встряхнуть и контакты замкнутся. Тогда уже только вперед, ни шагу назад. Знал: мавзолей открыт несколько часов и то не каждый день. Мое время настанет, когда его закроют для посетителей. Слившись с толпой зевак, подойду к цели. Переступлю цепную ограду, сделаю рывок к стене усыпальницы вождя. Оттуда крикну: "Сейчас будет взрыв! Спасайся, кто может!" Люди меня поймут, и несколько минут, чтобы отбежать на безопасное расстояние у них еще будет…

Если же КГБисты, которых в тот день там будет, как собак возле дохлятины, не дадут дойти до намеченного объекта – попытаются арестовать, значит… Значит, им круто не повезло – то будет не их день…

Игра была жестокой – на войне, как на войне. И я все же надеялся, что Господь ослепит охранникам глаза, затуманит разум, сделает так, что те на меня не обратят внимания. Помнил же из истории: Ленин в решающий момент, для конспирации перевязал челюсть тряпкой и направился в Смольный и… И патруль юнкеров его не заметил! Тогда не заметили его, а в мой день не заметят меня…

В конце концов, здесь нет ничего удивительного. Одни, недовольные властью, приходили к усыпальнице вождя с антисоветскими плакатами, другие сжигали себя в знак протеста. С взрывчаткой тоже были, так что не я первый. Смертники ради идеи, так называемые камикадзе, известны издавна.

Прекрасно понимал: даже в лучшем случае, заряда недостаточно, чтобы полностью разрушить могилу-трибуну. Оно-то так, но там образуется такая дыра, которую коммунякам за ночь отнюдь не запломбировать. Скандал будет, и немалый…