Взял ручку и написал, почему и за что ненавижу коммунистическую идеологию и зачем мне нужна была взрывчатка. Это же будет суд надо мной – возможно, в наших газетах и радио будут осуждать меня, а на Западе скажут, что я правдолюбец, диссидент. Вот и стану знаменитым на весь мир. А дальше буду действовать по обстоятельствам…

Следствие.

Утром приводят в кабинет руководителя уголовного розыска. На стене, как принято, висит большой портрет первого чекиста – "железного Феликса" (Ф.Э.Дзержинского). Предлагают: "Нарисуй план, где ты проводил испытания, иначе мы прочешем тот лесок и все равно найдем". Что здесь поделаешь – нарисовал.

На следующий день снова привели в тот же кабинет. Следствие вели с руководителем уголовного розыска еще два КГБшника из Киева. Они уже были на том злополучном месте и рассматривали, щупали руками деформированный корпус взрывного устройства, на который я в день испытания помочился.

Вижу: у стола следователя стоит мой дипломат с взрывчаткой.

Вот КГБшник взял его и нажал на замки. У меня все аж похолодело внутри. Открыл и… достал оттуда свои бумаги. Следовательно, это не мой, а его дипломат. Оказалось, что они нашли горсть моей взрывчатки, которая хранилась в воскотопке, и кусок засохшей желтой краски – думали, что тоже взрывчатка.

Еще с первой секунды ареста решил: сам "сгорю", но любой ценой не выдам своего товарища и сообщника.

Следствие идет полным ходом: один следователь спрашивает, второй записывает ответы на пишущей машине. Спрашивали просто для видимости: все ответы они уже знали и без меня. Перемигивались и улыбались. Я же надивиться не мог: ну откуда они все про меня знают? Фантастика, да и только!

Следователи смотрели на меня, как на какого-то инопланетянина. Спрашивали фамилии учителей и руководителей предприятий, на которых я работал. Понимал – их комитетчики найдут и заставят писать на меня характеристики.

Вопрос: – А кто в техникуме был комсоргом группы?

Я растерялся…

Насмешливо: – Что, память отшибло?

– Почему же? Помню. Я был комсоргом.

Заметил, как шокировал их мой ответ.

– А с какими девушками ты встречался до женитьбы?

Теперь уже меня шокировало такая наглость комитетчиков.

– Знаете – говорю – моя жена была единственной, с кем я встречался.

Спрашивают: – Когда же ты, парень, усомнился в мудрости родной коммунистической власти?

Что же им ответить? Молчу. Тогда один следователь иронично обращается к своему коллеге:

– Витя, ты помнишь, в каком году наши войска оккупировали Чехословакию?

А я от удивления только глазами хлопал.

– Слушай, Рахметов, ты случайно не спал на гвоздях, готовясь к борьбе с советской властью? Нет?!.. Почему же ты не жил, как все люди?.. Чего тебе не хватало? Дом есть, жена молодая, сын подрастает, работа интересная, есть машина, есть деньги, есть вдоволь еды и самогона. Кажется, живи в свое удовольствие, ешь, пей, гуляй, веселись. А ты в политику полез… (Рахметов – литературный персонаж, который заявлял: "Моя невеста – революция!". Он всячески закалял тело и душу, – даже спал на гвоздях, чтобы быть готовым к тяжелой борьбе с монархическим государственным укладом.)

– За Родину больно – пробормотал я себе под нос, но они не расслышали или сделали вид, что не расслышали.

– Слушай, а может, ты импотент?.. А?.. Что?.. Нет?.. Значит, стоит!?.. Так в чем же тогда дело?.. А может, тебя не судить надо, а лечить?.. Как считаешь?.. Подлечим, и гуляй себе…

Смеются…

Вот в таком духе надо мной смеялись эти здоровые, самовлюбленные парни. Очевидно, мое поведение было для них безумством обеспеченного всем необходимым человека, и они не могли удержаться от насмешки над наивным простаком, который так дешево оценил свою свободу. И они так же смеялись бы над Иисусом Христом: "Почему же ты не жил, как все люди?.. Чего тебе не хватало?", и так далее…

– Вот, парень, отсидишь свой срок – вози в тот лесок девушек. Только не малолеток, ибо сам же понимаешь – статья. А так, если и поймают с какой-нибудь: "По согласию поехала? ".

– "По согласию". Ну и все дела…

Продолжают смеяться.

– А знаешь – рассматривая фотографии с "места преступления", обращается разговорчивый до своего коллеги – иногда бабу снимешь и не знаешь куда ее везти. Сожалею, не знал я раньше про это живописное место.

Как-то один из них, тихонько спросил своего коллегу, но я все-таки услышал: "А что, не признается, с кем вез спирт?" У меня все оборвалось внутри, – еще только не хватало, чтобы заставляли выдать своего лучшего друга. Тот в ответ хитро подмигнул и отрицательно покачал головой – мол, молчи об этом. Я это все заметил, но понять ничего не мог – мозг не давал логических выводов.

"Наша партия – революция! Ей единственной мы верны!?".

Самовлюбленный вид этих комитетчиков свидетельствовал, что им нравится их работа. Одеты в красивые костюмы, надушены дорогим одеколоном, аккуратно выбритые, они вкусили сладкого наркотика вседозволенности и были очень довольны. Я видел: это не убежденные марксисты-ленинцы, не лучшие из лучших членов компартии, а обычные циники, которые служат самим себе. Идеал их жизни: вкусно есть, мягко спать и наслаждаться властью. Эти ребята были из того огромного количества мерзавцев, которые рвутся к власти ради личной карьеры, и для них совсем не принципиально какая власть, какой цвет флага и текст гимна.