Мужчина зевнул и поднялся во весь огромный рост. У него не было одного уха.

– Сделаем, - без особой охоты согласился он.

Приказ, однако, исполнил неукоснительно. Ни один из сопровождавших Ати прежде охранников не был так незаметен, не отставая притом ни на шаг.

Припортовые улицы мало отличались от тех же в Силаце - так сказал бы любой. Ати, однако, видел разницу в каждой ограде, в каждом окне. Не так были повешены ставни и не так расписаны двери. Провожатый, должно быть, дивился его вниманию к незначительнейшим мелочам, но ни словом не выдал себя. Ати же был слишком поглощен, чтобы помнить, что не один.

Выждав, пока дорогу перейдет вереница маленьких черных коз, они вступили на ремесленную улицу. Чего только не было там! Ати, впрочем, будучи сыном торговца, видел почти все, что могли привезти из Айла-Лади. И все-таки оглядел, до единого, дома, купив в дорогу сладких лепешек и напитка из корицы и меда. Одноухий спутник молча взял их и понес, хотя о том его не просили.

Но истинная цель вела Ати в сердце города. Там, истоптанная тысячами ног, простерлась площадь, и он опустился на землю, чтобы разглядеть слагавшие ее изразцы. Рисунки из книг не врали, но могли, как любой рисунок, передать только часть. Ни одной книге не вместить было всего пространства площади, ни одним краскам не передать сине-зеленой ее глубины. Ати знал, что изразцы пролежат еще столько же лет, сколько уже пролежали. Потому что сквозной их узор не требовал обновления.

Увидев то, ради чего сошел в город, Ати не спешил возвращаться. Он осмотрел улицы и храмы, ни в один не входя, встал у подножия северной башни. На ней как раз сменялся караул, и дверь ненадолго приоткрылась, явив за собой лестницу: огромную, словно и не для людей сложенную. Но увидеть больше было не суждено.

– Скоро обед, - остановил его спутник.

Пришла пора идти назад.

И хотя Ати мог сказать поперек, нужды в том не чувствовал. Другими улицами они вернулись к "Осеннему цветку", ровно в то время, которое было обещано. Но вернулись, как оказалось, рано.

Зарат поднялся на палубу только два часа спустя. Ати поразился произошедшей в нем перемене. Этот ли человек казался утром таким согбенным и хворым? Сейчас от загадочной болезни не осталось даже следа. Гребцы, с которыми он ушел, едва ступив на палубу, кинулись в трюм и подняли оттуда на выбор несколько тюков и свертков. Зарат указал на три, и их тут же снесли на берег.

На берегу ждали люди. Подойдя к борту, Ати понял, что люди те - варази, хоть одежда их и отличалась от одежды Зарата. Но верней было бы сказать, что это Зарат одет не как другие варази: он помнил традицию, но в чем-то украсил себя на свой собственный вкус.

Обмен состоялся, и по сходням взошла девушка. Была она очень молода и скромна как раз по своему возрасту. Но что-то, непоименованное пока, искрилось в тихой улыбке, и никому не пришлось помочь ей сойти - так ловко она спрыгнула, взметнув вокруг юбки.

Потом, впрочем, сразу нырнула в шатер. За ней принесли вещи, и еще четверть часа Зарат прощался, соблюдая обычай. Ати не знал языка, но понимал, что он говорит слова уважения и благодарности. И когда те, наконец, были сказаны, можно стало отплыть.

Вернув себя прежнего, Зарат вернул и свои привычки. Как встал рядом с капитаном, так и остался стоять; им было, что обсудить. Девушке он внимания не уделял, но та и сама отлично управилась. Сходила мимо Ати за водой, робко опустив глаза, разобрала, встряхнув перед шатром, вещи. И снова скрылась внутри.

Ати же все переживал впечатления города. Но даже когда последний их ответ погас, по-прежнему не мог думать о том, что случилось вчера. Чувства оставались слишком сильны; он должен был поставить между собою и ними что-то еще, еще как-то отвлечься.

С этой целью Ати и достал вторую из оправ, которые взял в дорогу. Та была пока что нетронутой, полой, и он положил ее на ковер, свыкаясь с новой каждый раз пустотой. Медные ячейки, похожие на соты, блестели тепло и радушно. Ати ждал, пока можно станет притронуться к ним. Наконец, протянул руку, чтобы взять из сундука первую горсть фрагментов, - и остановился.

В этот раз он заметил Зарата прежде, чем тот подошел.

– А ведь твои рамки работают. Жаль, что лишь для тебя.

Бальзамировщик встал над ним, прямой и исполненный, как всегда, воли. Ати тяжело оказалось сказать ему поперек.

– Шепти не охраняют меня. Сборщик может только купить чужие себе, но те, что сделал сам, использовать не будет. Ведь он собирает их для других.

– То есть они не защищали тебя?
– Бальзамировщик выглядел удивленным сильней, чем заслуживало это простое известие.
– Вчера?

– Нет. Чужих я не брал с собой в путешествие.