Корабли вскоре привезли подтверждение: Мелоль неспокоен. Невидный из Фер-Сиальце, он, в окружении молний, испустил столб пепла и дыма, потом - еще один. На том успокоился пока, но продолжал дымиться. Извергся, однако, его меньший сосед Лида, и оставалась опасность, что давно не случавшееся все-таки повторится. Нужно было выждать.

Убедившись, что плыть в Гидану нельзя, отец хлопнул себя по бедру, как делал всякий раз, будучи сильно расстроен. И уехал приносить извинения. Люди, которые должны были стать сопровождающими в путешествии, не могли столько ждать. Следовало отпустить их.

Часть переговоров легла и на Ати. Теперь, когда старший брат весь год проводил в разъездах, а средний отбыл на отцову родину, чтобы продолжить семейное дело там, ему, самому младшему, пришлось заменить их обоих. Задачи, прежде сложные, поначалу легли утроенным весом - но потом вес истаял. Ати принял ремесло, а то, в ответ, приняло его. Сколько опыта предстояло еще, впрочем, скопить.

Отложенное путешествие должно было стать этого опыта важной частью. Никогда еще отец не брал его в столь дальние плавания - и тем более никогда в столь важные.

Торговый союз с Гиданой обсуждался давно. Наконец, Фер-Сиальце составил, после долгих разговоров с послами, угодное городу соглашение. Его следовало отвезти, чтобы Одиннадцать поставили подпись - или чтобы они отказали. Этого последнего опасались, и вот теперь проснулся Мелоль, запиравший подходы к Гидане. Едва ли такое событие сделало Совет сговорчивей.

Ожидание могло продлиться и месяц, и два. Пробудившись, вулкан не спешил засыпать снова. И, пусть никто не верил, что извержение двухсотлетней давности повторится, обещать противного не мог тоже никто.

Хоть и расстроенный промедлением, отец не захотел, чтобы отсрочка проходила впустую. И обратил Болус Кориса внимание не только к торговым делам. Так то, что задумывалось после возвращения, удалось осуществить прежде срока.

Браки старших братьев были сговорены в детстве, но Ати предназначали другой жизни. И когда он оказался от зарока свободен, отец не сразу сумел найти невесту. Все решил случай. Союзы распадаются, еще не будучи заключены, и жених Улинат погиб от укуса змеи. Так она, дочь Илу, третьего военачальника Фер-Сиальце, осталась одна. Дальнейшее было делом нескольких бесед - и щедрых сватальщиков.

Грядущая свадьба не селила в Ати нетерпения. Знакомства с невестой он ждал, но не слишком. Спроси кто, не ответил бы, какие чувства рождает в нем этот союз. Но знал точно, что Улинат семнадцать лет, родилась она в год Тростника, а приданого за ней дают десять мер золота, дом у вершины холма и довольно скота и тканей. Брак предстояло заключить в любом случае, и отец был очень доволен, что сумел сговорить этот.

Сам Ати, однако, предпочел бы выбор отсрочить. На год или два, а может, и дольше. Но сомнение его не было сильным настолько, чтобы нарушать ход традиций. Только что-то по-настоящему исключительное могло бы заставить его сказать поперек. Так и получилось, что пять дней спустя назначили встречу.

Время пролетело быстро. Наступившее утро началось раньше обычного: Ати нарядился и расчесал волосы, повязал новый пояс и взял ларец с подарками. Солнце сияло в глаза, когда он умывался, но потом скрылось за облаками. Вышел Ати из дома в пепельную пасмурность, а потом свет дня и вовсе скрыла занавесь паланкина. На такую встречу не следовало ни приходить пешим, ни приезжать верхом.

Непривычно вознесенный над землей, Ати поставил ларец рядом и подпер рукой голову. Легкое любопытство мерцало в его душе, но беспокойства он не ощущал. Что говорить, понимал, найдет. И к полудню, знал, все будет закончено.

Военачальников дом стоял на берегу Раийи, но вода плескалась также в саду. Хитроумное приспособление заставляло ее нестись по канальцам, прыгая со ступени на ступень, чтобы потом возвратиться обратно в реку, пролившись на прощание водопадом. Об этом Ати слышал от отца и выразил восхищение - едва только закончил высказывать почтение хозяину дома.

Когда с приветствиями было покончено, настало время долгой трапезы. Только на исходе ее, когда многое, обсужденное ранее, было обсуждено снова, к мужчинам, наконец, вышла невеста. Илу хлопнул в ладоши, призывая ее.

Предваряемая стайкой служанок, Улинат ступала, опустив глаза и держа в тонких руках лютню. Синее платье оттеняло глухую черноту волос, а серебряные - в ознаменование скромности - украшения тихо звенели. Ати услышал ее до того, как увидел.

– Это моя дочь, Улинат, - сказал военачальник и поднялся.
– Мы говорили куда как долго, но разум ничто перед сердцем. Время вам остаться вдвоем.

С этими словами он вышел.

То, что произошло дальше, стало чудеснейшим маленьким представлением. Слуги принялись уже менять блюда на столе, когда Улинат остановила их жестом.