– Вот почему.

Он огляделся: скалила зубы золотая статуя тигра, перебирал ветер легкие занавеси. Пышно, избыточно росла на балконе зелень.

– Что сталось с Лайлином? После смерти?

– Я не знаю.

Но, хоть мать и сказала так, что-то в ее голосе подсказывало: на самом деле ответ ей известен.

– Спасибо, что рассказала мне, - поклонился Ати.

И вышел.

Новое знание, однако, удивительным образом не волновало его. Как будто совершенный некогда матерью ритуал лишал способности чувствовать. Как будто говорил в нем тот самый излишек пустоты. Ати думал о Лайлине, но не испытывал к нему ничего. И даже запоздалое понимание, что тот хотел избежать встречи с матерью не из чувства вины, а из страха перед ее храмовой кровью освященным суждением, отвращения не вызывало. Как не вызвало сочувствия то, что все усилия Лайлина обмануть судьбу оказались, в итоге, всего лишь бегством от такой непонятной ему справедливости.

Дивясь этому странному безразличию, Ати спустился по лестнице и вышел в отцовский сад. Качались под солнцем листья, струился за ними незримый ручей. Он прошел по дорожкам к самому сердцу зеленых зарослей, а после вернулся назад. Вспомнил слова жрецов и то, что скоро сам должен будет вступить в брак. Брак, похоже, тенью этих событий осененный.

Но не было ли все это и вправду неважно? Произошедшее в прошлом, которое не хотел помнить никто.

Ати кивнул сам себе. Ведь все уже завершилось.

На этот раз насовсем.