Однако лейтенант и не думал читать нравоучения. Более того, он улыбался.

– И что, сегодня зашли к нему в лазарет просто вызвать на допрос?

– Вы полагаете, что я написал ему такую проникновенную речь? Вижу, вы высокого мнения о моей фантазии, лейтенант, но, позвольте напомнить, я не знал, какие вопросы вы будете задавать.

– Да нет, на счёт авторства речи я не сомневаюсь, адмирал… Хотел уточнить, в каком смысле вы покрывали этих двоих целый месяц?

Адмирал замер. Он был единственным, кто пытался хоть как-то распутать сегодняшнее дело, и его же подозревают в таком вопиющем нарушении устава? Конечно, его службу давно уже нельзя было считать безупречной, но не настолько же?! И выбрали бы уже, он невесту со скалы скинул или развлекается с младшими по званию! И кто кроме лейтенанта его подозревает?

Сеймур наблюдал за произведенным эффектом как за итальянской комедией.

– Ну или они вас?
– поинтересовался он с самым невинным видом.

На Тортуге драться начинали тем, что было в руках. Саблю достать можно, пока противник, получив бутылкой, с пола поднимается (если поднимается). С пустыми руками быстрее было сперва бить кулаком. Это Сеймура и спасло. Денёк выдался нервный, поэтому лейтенант получил в челюсть, чего не случалось с ним со времен училища. Джеймс в тот момент не задумывался, на что именно надеялся не в меру говорливый сослуживец, озвучивая свои подозрения. Впоследствии, сравнивая этот случай с тем, когда Сеймур прицепился к баддовскому “Прощайте, права человека!”, Норрингтон пришёл к выводу, что лейтенанту просто нравилось запугивать людей. Может быть, ощущал себя значительнее. Может быть, привык поддерживать порядок угрозами. Возможно, в этот раз отыгрывался за день, потраченный на разбирательство. Даже не исключено, что искренне любопытствовал. Пожелай он в самом деле избавиться от адмирала (притом, проштрафившегося и занимающего должность ниже, чем сам лейтенант), спросил бы во время заседания. Хотел бы шантажировать, не начал бы разговор в коридоре, а позвал бы к себе в каюту на два слова. Но всё это Джеймс осмысливал уже позже. А пока поднял за волосы рухнувшего лейтенанта (парик Сеймур не носил, щеголял собственной косой) и затащил в свою каюту.

Тот пытался сопротивляться, но ему мешал адмиральский кортик, приставленный к горлу. Когда дверь каюты захлопнулась, в глазах Сеймура отразилась такая паника, будто он поверил в собственный наговор, если не верил изначально.

– Слушай сюда, вольняшка, - хриплый голос принадлежал не адмиралу, не блестящему офицеру флота Его Величества. В эту минуту будто сама Тортуга говорила сквозь зубы своего бывшего обитателя, будто тортугский бродяга смотрел сейчас с отмытого и выбритого лица, - Слушай меня, зелень подкильная. Если есть какие-то вопросы, задашь их у Вира на хате, понял? Заодно нашу “Молли”, не в меру очкастую, спросишь, жахал я её или нет. А пока так порадовать могу только тебя. Хочешь?? Нет? Вот и вали отсюда!

Тортугское чудовище вышвырнуло лейтенанта из адмиральской каюты и завалилось спать. Надолго. Пока снова не будет случая вылезти. Адмирал тоже уснул.

========== Часть 12 ==========

Генерал! Мне все надоело.

(И. Бродский)

Светило яркое солнце.

– Если правое дело заставляет стать пиратом, пиратство может стать первым делом, - наставительно произнес губернатор Свонн наливая чай коммандору. Почему-то во снах губернатор всегда сам наливал чай, а мундир никогда не был адмиральским.

Со сторожевой башни, на которой по неведомым причинам проходило чаепитие, как с капитанского мостика был виден остров. Там счастливая и растрепанная Элизабет болтала с Воробьем у огромного костра и смеялась. Джеймс откуда-то знал, что они разговаривают о нём, хотя с башни не было слышно ни слова.

Чашка давно заполнилась, но губернатор продолжал лить чай. Кипяток жёг коммандору руку. Джеймс видел это и чувствовал, но не мог пошевелиться.

– Пейте, пейте, - подбодрил губернатор, - Чай очень вкусный. Суд только завтра, расслабьтесь, коммандор. Или уже забыли?

Норрингтон хотел ответить, что помнит, но не мог разжать челюсти. А губернатор всё лил бесконечный поток чая, шпарящий коммандору руку, но не проливающийся со стола на пол.

– Сожалею на счёт “Разящего”, но не вините себя. Вы все-таки не повелеваете штормами. Хехе!
– губернатор добродушно посмеялся, - Лорд Катлер обещал замолвить за вас словечко на процессе, - тон губернатора стал внимательным и заботливым как у любящего отца. Коммандор винил себя. Он надеялся достичь берега до шторма. Если бы тогда “Разящий” лёг в дрейф, может быть, и команда, и корабль были бы целы. А еще он отчётливо понимал, что всё это сон, но никак не мог проснуться. Процесса не было. Лорд Катлер Беккет заранее замолвил словечко. Заодно похлопотал о повышении. Ради своей выгоды, разумеется, “деловой подход”, так что едва ли губернатор стал бы говорить о нем в подобном тоне… А еще губернатор всё лил и лил кипяток на руку. И его самого брызги не шпарили. Джеймс вдруг понял, что губернатор мертв. Тот вдруг улыбнулся с каким-то горьким сочувствием, и Джеймс проснулся.

Рука, разбитая о челюсть Сеймура, распухла и покраснела, будто от ожога. Костяшки были разбиты еще сильнее, чем у Бадда. Но, должно быть, губернатор был жив. В последнюю встречу он был в добром здравии. В последнюю… В крайнюю…

До побудки еще было время. Адмирал оделся и постучался к Сеймуру. Стучаться пришлось дважды. Открывал лейтенант с самым настороженным видом и с кортиком, кое-как спрятанным в рукаве.

– Я должен извиниться за моё вчерашнее поведение, - начал адмирал, но Сеймур его поспешно перебил.