Нельзя проливать кровь на берегах Железного Озера - сказала Айрис и сказал шаман мужонов.

Айрис осталась там, среди ржавых скал.

В последующие полвека много крови пролилось между киммерийцами и мужонами, но никогда на берегах Железного Озера.

Конан ехал вдоль реки, пока обрывистый берег на начал обращаться в пологий.

На третий день пути он услышал рев водопада и увидел висящий над горизонтом туман.

Он понял, что близок к заповедному месту, и поскакал быстрее.

Вечером он стоял на краю исполинской котловины, на дне которой сверкало озеро, отражавшее в себе небесную синеву.

За спиной хрустнула ветка. Конан стремительно обернулся, выхватив меч. Перед ним стоял одинокий воин. Обритая по самое темя голова, тонкая косица, свисавшая на ухо, и вислые усы указывали на принадлежность к племени татагов. В руке его сверкал кривой меч, уже изготовленный для удара. Это был рослый, крепкий мужчина, накидка его была сделана из скальпов убитых им врагов.

– Где же честь племени татагов?
– спросил Конан, не слишком рассчитывая услышать ответ.
– С каких пор воин убивает воина в спину?

– Честь в том, чтобы добавить твои волосы к моему плащу, а не в том, чтобы танцевать с тобой танцы, юнец.
– ответил татаг на сносном киммерийском.

– Я Конан, сын Карраса-кагана, еду к ведунье Айрис.

– Тебе непременно хочется поговорить, перед тем, как я тебя освежую? Что ж, меня зовут Чарахай, и я поклялся убивать всякого киммера, какого встречу на своем пути.

С этими словами Чарахай бросился вперед, но Конан отбил его яростную атаку, и ранил в вооруженную руку.

Татаг ловко перебросил клинок в левую руку и захохотал, хотя кровь и лилась из раны чуть выше правого локтя. В этот раз он не спешил, дав Конану самому возможность атаковать. Царевич воспользовался этой заминкой, чтобы обнажить кинжал.

Некоторое время они еще кружили друг вокруг друга, обмениваясь ударами и оскорблениями, но Чарахай явно начал слабеть от потери крови и в глазах его стал мелькать страх. Конан швырнул свой кинжал, пригвоздив ступню Чарахая к земле. Тот взревел от боли, и сделал ковыляющий шаг в сторону, но меч Конана вонзился ему под грудную клетку, в беззащитный живот. Конан выдернул клинок и хлынула кровь . В разрезе раны показалось что-то еще, должно быть внутренности. Чарахай упал на колени, из последних сил пробуя нанести удар своим кривым мечом. Конан разоружил его одним ударом.

Чарахай вдруг злобно улыбнулся, обнажив желтые зубы.

– Ты не заберешь мой скальп, киммирай!
– сказал он, и бросился с обрыва вниз, на скалы.

Конан лишь проводил его взглядом, и убрал меч в ножны. Кинжал так и остался в раненой ноге Чарахая.

Уже темнело, и царевич не мог продолжить свой путь. Так вышло, что ему снова пришлось заночевать рядом с местом убийства. В ту ночь сны его были кошмарными, а приходившие мысли далеки от восхищения величием мира и песнями ночи. Какую-то музыку ветер принес и сегодня, но то были страшные мелодии, которые слепые безымянные существа играли на свирелях, сделанных из человеческих костей.

А потом музыка стихла, и Конан увидел того, кто пляшет в центре круга из костров, высокого, пустыми глазницами, закутанного в туманы и снега.

Конан проснулся и сел, потрясенный явившися видением.

Он всегда тянулся к тайным знаниям, но никогда не считал себя духовидцем.

Должно быть одиночество и магия Железного Озера сделали свое дело, и впервые за всю жизнь Конан в самом деле прозрел, увидел...

Но он не знал, что и кого он в самом деле увидел.

Его жгло нетерпение, он мечтал разыскать побыстрее Айрис и спросить ее.

С первыми лучами Солнца, Конан спустился в котловину, сумев провести по узкой тропке и обоих своих коней, привычных ко всяким тяготам и опасностям.

Весь день ушел у него на то, чтобы отыскать хижину, спрятавшуюся в тени старых деревьев.

Здесь, внизу котловины солнце редко достигало земли, деревья тянулись к свету, а у их корней царил полумрак.

Вблизи озеро выглядело странным, казалось каждое мгновение вода меняла цвет, а рябь по ней шла вне всякой связи с ветром.

Конан помнил легенду о драконе, но не встретил никаких следов чудовища. Должно быть дракон или умер, или покинул эти места. Или его и вовсе не существовало в действительности.

Цель его путешествия была так близка!

Сердце Конана гулко билась в груди, когда он подошел к вросшему в землю домику и коснулся двери.

– Здравствуй, сын Карраса.
– сказала женщина, открывая ему дверь.
– Ведь я не ошиблась, и ты в самом деле сын Карраса, сына Конана-кагана?

Конан помнил, как дед называл Айрис старухой, но она вовсе не оказалась такой древней, как он думал. Во внешности ведуньи не было как будто ничего потустороннего. Перед ним стояла высокая, статная женщина, со следами былой красоты на лице. Седые волосы ее были убраны в аккуратную прическу, на ней было платье, какие носили женщины из зажиточных киммерийских семей.