– Почему собаки защищают своих щенков?
– спросил Винсент после долгого молчания. Мы проходили между домов, у одного из подъездов стояла миска с костями.

– Думаю, дело в материнском инстинкте, - ответила я, прежде чем поняла, что вопрос был риторическим.

– Почему тогда слоны образуют круг, когда детенышам их стада угрожает опасность? Или почему обезьяны защищают детенышей своей стаи, но могут убить чужого?

Я решила не повторять своей ошибки и не стала отвечать на эти вопросы.

– Почему, Винсент?

Мимо нас проехала машина, слишком медленно, будто бы водитель кого-то высматривал. Я не испугалась, мне даже показалось, что после сегодняшней ночи я стала абсолютно бесстрашной. Я не стала смелой, но после их смерти будто бы не осталось вещей, которых я могла бы бояться. В голове промелькнул образ папы среди вампиров на балу. Они - его спасение, а не смерть, ещё раз повторила я и снова ничего не боялась.

Машина давно проехала, а Винсент всё молчал. Я думала, он больше ничего не скажет, когда он вдруг крикнул:

– Почему человечество пошло ещё дальше?! Куда завел нас наш гуманизм? Почему мы стали считать нужным защищать не только детей, но и вообще тех, кто моложе?!

Винсент считал себя виноватым в смерти Дебби и Рене. От мысли об этом стало больно, куда хуже, чем от жалости к себе по поводу навсегда потерянных друзей. Я взяла Винсента за руку, хотела погладить его, но он вдруг упал передо мною на колени.

– Почему, Эми?
– спросил он, смотря на меня снизу вверх.

– Ты ни в чем не виноват, я знаю, ты сделал всё возможное, чтобы им помочь, - начала я, одновременно понимая, что такие слова меня бы только раздражали на его месте.

– Они сказали, чтобы я следил за выходом. Сказали, что приведут вампиршу туда, ведь оттуда бы мы успели сесть в машину. Конечно, они всегда мне врали, ни слова правды из их лживых ртов я не услышал от них за всю жизнь. Но кто бы мог подумать...

Винсент схватил меня за подол платья и расплакался. Я попробовала погладить его по голове, но он несколько раз скидывал мою руку. Винсенту не требовалось утешение, ему требовалось раскаяние. Так уж вышло, что это передо мной он стоял на коленях, и я должна была принять эту роль, чтобы хотя бы немного помочь ему. Он всё плакал, и лишь когда его рыдания стали стихать, он позволил положить руку ему на плечо. Так мы и стояли, странные, привлекающие к себе внимание, но чужое горе отпугивало, поэтому несколько человек, которые прошли мимо нас, не смотрели в нашу сторону. Даже бродячая собака, нашедшая ту самую миску с костями, не проявила к нам никакого интереса. Я смотрела на погасшие окна дома напротив, среди которых было лишь четыре желтых пятна, и слушала хруст костей. Интересно, почему собакам нельзя трубчатые кости, если их предки - дикие волки, и что будет с этой дворнягой, после того, как она наестся костей?

Плечи Винсента перестали дрожать, и он поднял на меня мокрые глаза, взгляд которых постепенно становился ясным:

– Ты стала зрителем этой простой человеческой трагедии, суть которой слишком очевидна, чтобы мы с тобой пускались в разговоры о смерти и вине. Это хороший момент для откровений, не думаешь ли? Чтобы я сейчас ни сказал, ты будешь воспринимать это через призму моего горя.

Меня испугали его слова, мне не хотелось слышать что-либо большее сегодня. Он все ещё держал меня за юбку, стоя на коленях, и мне захотелось поднять его или опуститься самой, чтобы быть с ним на одном уровне.

– Твоего отца задело взрывом.

– В смысле он умер?
– этот вопрос показался мне на удивление простым. Меня не испугали его слова, я просто хотела разобраться, что он имел в виду.

– Вряд ли. Я видел, что он был ранен, было много крови, горела одежда, но её быстро потушила королева. Она, кажется, пыталась остановить у него кровотечение. Не волнуйся, я думаю, она смогла бы это сделать, потому что никогда не бывает голодной.

У меня появился неосознанный привычный импульс куда-то бежать. Я дернулась, но Винсент потянул меня за платье, заставляя остаться на месте. Как так, я думала, что мой папа будет спасен королевой от смерти. Но выходит он пострадал от взрыва, который устроили мои охотники, и возможно, все равно будет спасен королевой, которая пыталась оказать ему первую помощь? Для чего? Так она хотела обратить его в вампира? Королева просто не отступается от своих желаний, или у неё есть какие-то особые планы на него?

– Ещё умер Альфред, если тебя это интересует. Остальных участников вроде бы не задело, насколько я сумел рассмотреть, пробегая мимо.

То, что умер Альфред, меня действительно не интересовало. Я помнила о нём лишь то, что он работал медбратом, и что у него довольно неприятный характер.

– Ты сейчас никак не можешь помочь своему отцу. Единственное, что ты можешь для него сделать, это спасти саму себя. Пойдем со мной, и, может быть, у нас получится отомстить.

Когда Винсент сказал, что я ничего не могу сделать, чтобы помочь папе, это было аналогом моих слов, что Винсент сделал всё возможное, чтобы спасти Дебби и Рене. Отчего-то я подумала, что Винсент так выражает свое злорадство, но, когда я опустила взгляд на него, то никакой насмешки не увидела. Он действительно был прав. Даже если я сейчас побегу обратно в замок, то я ничего не сделаю ни в случае, если моему отцу требуется медицинская помощь, ни в случае, если ему нужна защита от вампиров. В груди сжимался тугой узел, я попробовала заплакать, но вышли лишь сухие стоны. Винсент обнял меня за талию, будто бы я только что сообщила ему, что жду от него ребенка. Я все пробовала заплакать, а Винсент прогнулся под моей рукой, позволяя его, наконец, пожалеть. Я погладила его по голове, и его утешение заменяло мне слезы.

Я вздрогнула, когда услышала скрип колес от чересчур большой скорости для угловатых дворов. Мимо нас пронеслась машина, её занесло на повороте, и она задела припаркованный у тротуара ухоженный семейный седан, который тут же разразился пульсирующим сигналом. Но водителя машины это не побудило остановиться, и он уехал дальше, сдирая резину колес об асфальт.

– А это мой отец?
– спросил Винсент, не отрывая лица от моего живота. Я пригляделась и поняла, что да, действительно, это была его машина.