Шрифт:
– Что-то еще?
– повернулся тот с недовольным выражением на лице.
– Да... У меня к вам просьба...
– голос ее срывался, разволновалась что-то не на шутку.
– Ну говори же!
– еще нетерпеливее подначил он.
– Я заканчиваю последний класс в школе для девочек-сирот. Осталось учиться меньше трех месяцев. Не могли бы вы освобождать меня от работы в первой половине дня?
– она не просто покраснела, а стала пунцовой, должно быть. Щекам было ужасно жарко. А ей стыдно, что приходилось просить, когда она даже еще не начала отрабатывать доброту хозяина замка. Но и выбора у нее не было.
– Школа, значит?
– довольно спокойно отреагировал управляющий.
– Но ты же понимаешь, что ту работу, которую не сделаешь с утра, тебе придется делать по вечерам?
– Понимаю, господин, - покорно склонила голову Жиль, боясь радоваться раньше времени. Ведь если он сейчас скажет «нет», то ей придется смириться.
– Понк, проследи за этим, - кивнул он карлику.
– Благодарю, - пролепетала Жиль, понимая, что он разрешил ей посещать школу, и боясь проявить радость.
– Ну пошли уже, - потянул ее карлик за руку, тогда как Жиль продолжала смотреть в черный провал коридора, в котором скрылся управляющий.
– Свалилась тут на мою голову...
– Ох и ворчливый же ты!
– не выдержала Жиль, и глаза Понка едва не вылезли из орбит.
– Самому-то не противно?
– вздернула она подбородок и гордо прошла мимо него.
Конечно, такое поведение можно отнести к глупому. Но что-то столько всего накопилось внутри Жиль, что не выдержало и вылилось на вредную голову Понка. Зато тот тоже перестал ворчать, а молча обогнал ее и покатился на своих кривеньких ножках быстрее кабриолета.
И снова они куда-то шли, петляли по коридорам замка. Потом спустились по лестнице в полуподвальный этаж, как Жиль поняла по характерному запаху. Откуда-то еще и потянуло сыростью. И потолки здесь были особенно низкими. Мрачно и страшно - вот что она испытывала. А когда Понк замер перед низкой дверью, то поняла, что именно здесь ей отныне предстоит жить.
– Твоя комната, - толкнул карлик дверь.
Скорее клетушка, с окном, наполовину уходящим в землю. Узкая койка, тумбочка, шкаф. Больше ничего в комнате не было.
– Белье принесу. Столоваться будешь вместе со всеми слугами. Сюда еду не таскай!
– прикрикнул для пущей острастки.
– Крыс кормить нечего. И не думай... что тебе тут всякие поблажки будут делать!
– зыркнул на нее так, что глаза его аж сверкнули в лунном свете.
– А почему я должна так думать?
– удивилась Жиль, и в свете одинокого факела, что карлик держал в руке, ей показалось, что тот смутился. Да быть такого не может!
– Вот и не думай, - буркнул он и даже не поковылял, а побежал от двери прочь.
Жиль же прикрыла дверь, разожгла маленький газовый рожок, достала из узелка дневник и опустилась на кровать. Только этому молчаливому другу она и могла доверить все то, что испытывала в настоящий момент.
Глава 8
Сегодня я ушла из дома, в котором выросла, не оглядываясь. Это было трудно сделать, но выбора мне не оставили. С собой унесла только самые необходимые вещи. И тебя, мой верный друг.
Я шла на удачу, и она мне улыбнулась. Этим вечером, с этими строками, в замке колдуна начинается моя новая жизнь. Но и Райскую долину я не забуду никогда. Правда, господин Модир разрешил мне посещать школу. А это значит, что и дом свой я тоже еще увижу, путь будет лежать как раз мимо него. Ох, как же болит сердце! Как же мне тоскливо от всего! И слезы стоят в глазах...
Дверь заскрипела, отворяясь, и вошел Понк с постельным бельем.
– Грамотная?
– кивнул на дневник и перо в руке Жиль.
– Да, грамоте меня обучили в школе.
Тогда карлик повел себя довольно странно. Он приблизился к Жиль и опустился с ней рядом на кровать. Выглядел при этом смущенным. Сейчас ей точно не мерещилось.
– А поможешь?
– поднял на нее совершенно несчастные глаза, из которых вмиг испарилась вся суровость.
– Ну конечно, Понк, - Жиль в безотчетном порыве обняла карлика за плечи. Так захотелось поддержать того.
– Да мне бы матушке написать. Живет она далеко, и я уже больше десяти лет не видел ее. А грамоты я не знаю, не обучен.
– Ну так давай прямо сейчас и напишем, - засуетилась Жиль, вырывая чистый листок из дневника.
– Диктуй.
– Прямо сейчас?
– растерялся Понк.
– А что писать-то?
– А вот все, что на сердце у тебя.
Жиль чуть не плакала. На этот раз из сострадания. Она видела, как тяжело Понку, как невыносимо он скучает по матери. И готова была помочь всем чем угодно, что было в ее силах.
Понк уходил от нее довольный и прижимал к сердцу письмо матушке с такой бережностью, словно нес священную реликвию. А Жиль не выдержала после его ухода и горько заплакала. Сейчас она жалела не только себя, но и Понка, а еще всех тех, на чью долю выпали такие же испытания.