Эти двери вели в том числе в Южную Африку и к островам Гиннинг и были установлены в маленьком кафе возле родника, где жители часто встречались за чашкой кофе или чая.

Хотя магия в Беларе была вездесущей, но не бросалась так очевидно в глаза. Глиняные здания спокойно выдерживали ветер, и Седони смеясь, заверила меня, что они стоят уже много столетий. Вода из родника текла сама по себе к огородам, которые снабжали город свежими фруктами и овощами, и я иногда наблюдала за тем, как огороды поливаются сами по себе. Родник тоже весело бил ключом, ни песок, ни ветер не мешали ему, и, вероятно, делал это уже с самого основания Белары.

Кошки были в Беларе излюбленными домашними животными, их спокойствие и невозмутимость хорошо сочетались с мирным настроением города. Поразительно было только то, что здесь кошки достигали необычных размеров. Их спины доставали мне почти до колен, а они сами были слишком тяжёлыми и большими, чтобы забраться на пальму и поймать маленьких птичек, на которых они всегда с жадностью смотрели. Но больше, чем одним взглядом они их не одаривали, затем гордо и с поднятым хвостом шагали мимо пальм и делали вид, что птиц не существует.

Немногие жители были дружелюбны. Они ценили одиночество и монотонную безмятежность забытого городка и нашли здесь покой. Я хорошо могла их понять, потому что идея была заманчивой. Удалиться в этот мирный пустынный город, сидеть в дюнах и наблюдать, как вездесущий ветер перегоняет песчинки от одной жёлтой дюны к другой.

Дома меня ничего не держало. Хотя Скара и её подруги оставили меня в покое, однако я не знала, что об этом думать. Казалось, Скара просто отвергает правду, погрузившись во все развлечения, которое принес с собой её новый статус дочери примуса. Гизелла Верпочи сделала Скару новым лицом своей весенней коллекции, и, видимо, это было ответом Скары на страх, что Бальтазар может её похитить.

Она погрузилась в бессмысленную работу, позволяя всем обхаживать себя. При этом она постоянно окружала себя кем-то, кто должен был заботиться о её безопасности, а это чаще всего были Торин, Леннокс или Рамон. Они сопровождали Скару между лекциями, а также патрулирующими возле дверей во время трапез.

Они постоянно напоминали меня о том, что одного брата не хватает, и каждый раз, когда я проходила мимо, тупая боль разрывала сердце. Я попыталась поговорить с ними и попросила дать мне хоть один раз увидеть Адама.

Однако Торин с сожалеющим взглядом и горечью на лице рассказал, что его мать практически круглые сутки следит за Адамом и испытывает ко мне какую-то необъяснимую ненависть. Он сказал, что проникнуть к Адаму абсолютно невозможно, хотя он с радостью сделал бы мне это одолжение. В конце концов, я перестала спрашивать Торина о нем, и мы ограничились тем, что приветствовали друг друга проходя мимо, так как больше обсуждать было нечего.

Журналисты разных газет по-прежнему ни словом не упоминали дракона Латориоса. Я написала им всем, однако ни «Мир Черной Гвардии», ни «Хроника Короны», ни «Мир драконов» не заинтересовались.

Вместо этого меня навестил секретарь из бюро Ладислава Энде и потребовал прекратить распространение лживой информации, что окончательно убедило меня в том, что после выборов нового примуса в Объединенном Магическом Союзе ничего не изменилось. Изменилось лишь лицо, улыбающееся с обложек, когда примус появлялся в обществе, например, чтобы поприветствовать первых жильцов только что отреставрированного Глиняного переулка.

После нашего разговора в ноябре, Парэльсус вдруг ощутил потребность облегчить совесть. В наших отношениях все стало наоборот. Когда я просила его что-то рассказать мне, он отказывался добровольно поделиться своими знаниями, а теперь, когда мне в принципе было все равно, он уже сам хотел практически навязаться и обязательно поговорить со мной.

Однако я избегала его и закрывала мысли, чтобы никто не мешал мне думать, где в Беларе я еще не искала эликсир. Место, которое я рассматривала на данный момент, было давно высохшим источником, где, согласно бумагам Нурии, еще могли сохраниться остатки воды, в которых мог быть растворен эликсир.

— Снова к старому источнику? — спросила Ширли, которая вышла из дома Седони вслед за мной.

— Там мы ещё не закончили, — сказал Лоренц, подойдя теперь с другой стороны, он надвинул на нас свои очки. Затем обернул вокруг головы и носа платок. У меня с Ширли тоже имелись такие платки, чтобы защититься от поднимающегося время от времени ветра или от жары, которая могла ещё возникнуть в середине дня. В Беларе тоже была зима, но здесь это означало, что температура вполне могла подняться до тридцати градусов по Цельсию.

— Ты не в своём уме, — захихикала Ширли, подставляя лицо под тёплый ветерок, который дул сегодня в переулках. — Началом песчаной бури здесь даже и не пахнет, просто чудесно тепло. В Шёнефельде сегодня опять была минусовая температура и снегопад.

— Терпеть не могу, когда песок скрепит на зубах, — пробормотал Лоренц из-под платка и взял меня под ручку. Затем мы прошли вдоль узкого переулка, пока не вышли на небольшую, озеленённую площадь, посередине которой бил родник, который давал Беларе жизненную силу.