Кобыла леди Харроу -- невысокая пегая лошадка, судя по тонким ногам -- эмирских кровей -- стояла чуть в стороне, ее держал молчаливый слуга.

Дойл подошел и внимательно осмотрел ее спину -- и нашел то, что искал: едва различимую царапину в том месте, где должен был быть шип. Значит, леди Харроу сказала правду.

Он обернулся к ней и замер. Потер подбородок, а потом медленно спросил:

 -- Скажите, леди... Будь вы ведьмой, обладай вы магией... Как бы вы совершили убийство?

Леди Харроу нахмурила брови, но ответила:

 -- Мне неизвестно, на что способно колдовство, милорд. Но если бы я могла вызывать молнии, я бы призвала ее на голову тому, кого хотела бы убить.

Дойл кивнул не столько ее словам, сколько своим мыслям. Почему ведьма действует так странно? Арбалетный болт, этот шип -- зачем? Сила магии велика, так почему ведьма ее не использует?

 -- Потому что это не ведьма...
– - произнес он вслух. Ведьма осталась в Шеане -- вынашивать свой коварный план, в чем бы он ни заключался.

Дойл похолодел. Ему показалось, что он наконец нашел все ответы, и от них становилось страшно. Ведьме не нужно убивать ни его, ни короля -- он ведь сам решил так уже давно! Выстрел из арбалета -- самое нелепое, что она могла сделать. Ей нужен контроль -- и что может быть проще, чем установить его над ребенком в утробе королевы? Что ведьме -- несколько лет ожидания? Она доберется до королевы и заколдует ее плод, сделав следующего короля своей послушной куклой.

Но тогда ей не нужна смерть Эйриха -- не сейчас, когда ребенок еще не родился. Наоборот, он ей нужен живым -- чтобы защищал этого ребенка и провозгласил его наследником престола.

Арбалетный выстрел был совершен не по приказу ведьмы. И не она подложила шип под седло леди Харроу -- это сделал обычный человек, но с той же черной целью.

 -- Они хотели...
– - проговорила леди Харроу, -- не меня убить. Они полагали, что...

Дойл поднял на нее глаза и невольно почувствовал непривычное по отношению к женщине чувство уважения, потому что она пришла к разгадке лишь ненамногим позже него.

 -- Именно, леди. И я полагаю, что все, что мы можем сделать, это, -- он облизнул высохшие губы, -- подыграть им. Вы мне поможете?

Леди Харроу кивнула, в задумчивости прошла вперед -- и вдруг, резко, болезненно вскрикнув, кубарем покатилась вниз с холма.

Все, кто стоял возле коновязей, обернулись, слуга леди Харроу отпустил было ее кобылу, но не успел -- Дойл оказался быстрее и первым опустился на колено возле нее.

После падения кубарем ее прическа растрепалась, лицо было испачкано в земле, платье измазано грязью и травой.

Он неуверенно коснулся рукой ее плеча. Она открыла глаза и застонала.

 -- Что болит?
– - спросил он.

Несколько раз всхлипнув, она ответила плаксиво и громко:

 -- Нога. Моя нога. Правая лодыжка как будто в огне.

Под взглядами собравшихся, но не отважившихся подойти Дойл приподнял подол ее платья и ощупал изящную щиколотку, совершенно целую и здоровую.

Сглотнул.

 -- Боюсь, это что-то серьезное, -- сказал он тоже громко.
– В лагере есть лекарь.

Рядом было много лошадей, и логичнее всего было бы крикнуть, чтобы подвели одну из них, и усадить леди Харроу. Но вместо этого Дойл спросил:

 -- Отважитесь схватить меня за шею?

Вопрос был не лишним, отнюдь. Но леди Харроу не колебалась и осторожно оперлась на него рукой. Пошатнувшись, Дойл встал и поднял ее на руки.

 -- Милорд...
– - пробормотала она неуверенно и бросила взгляд ему за спину, туда, где стояли лошади. Но Дойл сделал вид, что не услышал ее или не понял, и зашагал в сторону лагеря. Спустя несколько десятков шагов леди Харроу как будто расслабилась и стала еще легче. А потом заметила:

 -- Милорд, за вашей спиной стояло несколько десятков крепких лошадей.

Дойл приподнял бровь и уточнил:

 -- Правда? Я совершенно о них забыл. Вы сами как-то говорили, что мужчины плохо замечают мелочи.

Ее губы дрогнули в улыбке, и Дойл, не выдержав, улыбнулся ей в ответ.

В шатер он занес ее таким образом, чтобы это увидела как минимум половина лагеря -- иначе весь спектакль был бы бессмыслен.

Опустив за собой плотную ткань и положив леди Харроу на высокий чистый тюфяк, он подозвал старого лекаря и сказал:

 -- Осмотришь ее и скажешь, что она серьезно повредила ногу. Как -- сам придумай, но смотри -- ничего опасного, чтобы через пару дней она снова могла сесть в седло.