Некоторое время Эйрих молчал, постукивая пальцем по столу, а Дойл заканчивал обед. Наконец, король спросил:

 -- Как чувствует себя леди Харроу?

Дойл не показал, что этот вопрос хоть сколько-нибудь задел его -- разве что сжал рукоять кинжала, которым резал хлеб, чуть крепче, и ответил:

 -- Надеюсь, что она в добром здравии. Но я не имел возможности... осведомиться о ее самочувствии лично.

Эйрих поднялся, прошелся по комнате.

 -- А вот я имел такую возможность. Раньше леди не часто посещала замок, а всю последнюю неделю приходит на каждый пир.

Дойл ответил невнятным звуком, надеясь, что брат поймет -- эта тема ему неинтересна. Разумеется, Эйрих не понял -- вернее, понял строго обратное. Он бывал проницателен, если хотел этого.

 -- Так что я сумел как следует ее рассмотреть. Пожалуй, красивая женщина. Такие плечи, такой гордый постав головы.

 -- Тебя должны больше интересовать милорды-предатели.

 -- Вовсе нет. О них отлично заботишься ты. Так что у меня остается много времени на развлечения и... созерцание. А что может быть лучшим объектом для созерцания, чем женская красота?
– - он подождал почти минуту, но Дойл так ничего и не сказал.
– - Я полагал, что ты увлекся леди Харроу. Я ошибся?

Дойл поднялся из-за стола, тщательно вытер куском скатерти руки, отер губы и заметил так спокойно, как мог:

 -- Я увлечен спокойствием нашей страны. А любовные игры предпочитаю оставить тем, кто больше для них подходит. Так что...
– - ему было непросто это сказать, но он сумел, -- если ты желаешь выдать за кого-нибудь леди Харроу -- это твое дело.

 -- А может, мне самому взять ее в любовницы? Тем более, что ее опекуна и сюзерена мы завтра приговорим к смерти.

Кровь прилила к лицу, зашумело в ушах. Дойл не выдержал и грохнул кулаком по столу. Он отдал бы ее другому мужчине -- но одна мысль о том, что она будет опозорена и низведена до положения шлюхи, пусть и королевской, вызывала в его душе шторм.

Рука брата сжала его здоровое плечо, и прежде, чем он скинул эту руку, Эйрих произнес:

 -- Ты немало трудишься на благо государства. Мир и процветание Стении -- заслуга в большей степени твоя, чем моя. Но этого едва ли достаточно мужчине, Торден.

Дойл встретился с ним взглядом, но почти сразу отвел глаза. Как и всегда, когда брат обращался к нему по имени, он чувствовал себя слабее и уязвимей. Принц Торден не мог дать того отпора, на который был способен милорд Дойл.

 -- Вопреки своим делам, приди сегодня вечером на пир, -- Эйрих отпустил его плечо и снова отошел к окну, -- это моя просьба. Не хочешь выполнять ее -- считай приказом.

 -- Будет исполнено, ваше величество, -- Дойл наклонил голову, надеясь, что его лицо не выдаст чувств, которые ввергали душу в смятение.

Дойл собирался на пир как на плаху. Он хотел было проспать хотя бы часть дня, но не сумел и глаз закрыть. Сел разбирать уже готовые обвинительные решения -- но отложил их в сторону, поняв, что читает по три раза одну строку. Та же участь постигла сочинение какого-то ушлого ученого писаки, озаглавленное "К государям и мужам высоким". Дойл чувствовал, что за высокопарными фразами кроется недурной смысл, но не мог его разобрать, то и дело отвлекаясь на посторонние мысли.

Наконец, он велел Джилу притащить воды и почти час пытался смыть с себя тяжелый тюремный дух. Сложно было сказать, помогло ли, но настроение отнюдь не улучшило -- особенно тем, что в темной воде то и дело мелькало смутное отражение кривого горбуна.

 -- Мальчишка!
– - крикнул он, поняв, что больше не может созерцать свое отражение -- даже такое.
– - Утащи это, -- а про себя подумал: "Давай, плюй на зеркало".

Потом Джил побрил его -- за время допросов у него отросла густая жесткая щетина, от которой чесались щеки.

 -- Вы благородно выглядите, милорд, -- сообщил мальчишка, закончив работу. Дойл ощупал подбородок и невесело хмыкнул, но спорить не стал, решив, что может утешать себя хотя бы этим.

 -- Если хочешь, можешь сходить на пир, -- сказал он.
– - Только проследи, чтобы здесь не переставали топить.

Джил заулыбался и закивал. Мальчишка заслужил немного развлечений -- всю эту неделю он вел себя тише тени и незаметней невидимки, безошибочно угадывая все пожелания Дойла и все его нужды.

Камзол, по обыкновению, жал в плечах и давил на грудь -- а еще, вероятно, превращал Дойла в еще большее посмешище. Горбун в таком наряде должен был смотреться куда смешней того же горбуна в латах.

Но не идти на пир Дойл не мог, и не только потому что получил приказ там появиться, но и потому что отчаянно, до зубовного скрежета хотел увидеть леди Харроу. А заодно шепнуть братцу, чтобы тот даже не вздумал протянуть к ней загребущие лапы. Правда, он и не собирался, только хотел побольнее уязвить Дойла. Но на всякий случай -- стоило предостеречь.