– Нет. Просто она сама напросилась. Да и настоятельница вроде говорила, что нам позволено ужесточить отношение к ней.

– Вот только не нравятся мне такие просьбы настоятельницы…

Мужчина прошёл вглубь комнаты и подобрал со столика обугленное перо с застывшей кровью на кончике. К горлу подступила тошнота, и как-то сразу расхотелось оставаться в одной комнате с дочерью Короля демонов.

– Что, ей выкололи глаз этим? – он показал перо товарищу.

– Нет. Герри залил ей глаз воском. А перо она воткнула в кого-то, когда её усмиряли при попытке побега, - служитель помолчал, покусывая щёку с внутренней стороны. – Если она к завтрашнему утру не расскажет хоть что-то о своей… родне, лишим второго глаза. Катрия теряет терпение, да и я устал от всего… этого.

Позже к ним присоединился ещё один служитель, бывший значительно моложе собратьев. Девушка к тому времени пришла в себя и мрачно взирала на людей вокруг. Не было похоже, чтобы она страдала: взгляд выражал крайнюю степень недружелюбия и предупреждал о затаённой угрозе. Вот только физически пленница была истощена, а потому вряд ли смогла бы воплотить в реальность кровавые мечты.

Следуя предписанным действиям, один из наблюдателей всучил дочери Короля табличку и мел. Она тут же отбросила их в сторону, показывая высшую степень неповиновения. Даже в первые дни девушка казалась покорнее. Будто она настолько привыкла ко всему, что с ней происходило, настолько смирилась со своим положением, что более не страшилась дразнить служителей и действовать им на нервы. Терять уже нечего, и пленница не просто осознавала это – она приняла такой расклад. Или же она так осмелела после убийства Фремиуса? В любом случае, теперь выбить из неё правду даже под пытками будет крайне тяжело.

Но служители не догадывались, настолько плохо, по-настоящему плачевно, было их собственное положение.

Когда одному из мужчин привиделось быстрое движение на стене, наивный решил, что ему мерещится из-за недосыпа и постоянного ожидания чего-то страшного. А в следующую секунду нутро служителя заполнило нечто вязкое и холодное, а ряса пропиталась кровью. Ошеломлённые товарищи, не успевшие сообразить, что произошло, с ужасом воззрились на расползшиеся по стене тени. Словно живые, те двигались непроизвольно, игнорируя направление дрожавшего света лампад. В воздух взлетела золотая цепь, но плотный сгусток ловко обогнул её и впился в грудь второму служителю, прибив его к противоположной стене. Мужчина задёргался, пытаясь что-то выдавить из сдавленного спазмом горла, но тень в мгновение ока прекратила его попытки, всосавшись в дыру и наведя в организме жертвы смертельный порядок.

Третий мужчина давно бы уже выбежал из на этот раз действительно страшной комнаты, если бы вторая тень, всё это время караулившая у двери, не набросилась на него из угла. Став плотной и приняв вид тонкой ленты, она порвала ему горло.

Нахиирдо не верила, что посетившая её доселе фантазия вдруг обрела плоть. Стены и пол залило кровью мучивших её людей, и это зрелище рождало в ней трепет и благоговение. Служители были убиты за время, которое затрачивает какой-нибудь лентяй на почёсывание спины и живота. Изящные тени, словно порхавшие бабочки, выверенными движениями обрубали жизни своими острыми, как лезвия, крыльями. Они скакали по помещению, вбирая в себя пространство и одновременно растворяясь в нём.

А потом тени бросились к Нахиирдо со столь же едва приметной глазом прытью. Одна из них сложилась в причудливую фигуру на полу – треугольную пиктограмму с загогулинами внутри. Вторая в тот же момент сноровисто вскрыла замки цепей и обвилась вокруг запястья девушки.

Дальше мир для Нахиирдо совершил кувырок, и она пришла в себя от запаха прелой листвы, прижатой её коленями к влажной земле. Свежий прохладный воздух и ощущение обширности обескуражили девушку, и у неё закружилась голова. Пока недавняя пленница прощалась с содержимым желудка под ближайшим деревом, две тени постарались принять формы, наиболее приближенные к человеческим. Плотность их облика оказалась непостоянной, и можно было подумать, что дуновения ветра достаточно, чтобы развеять крупицы тел этих странных созданий. Обе тени стали похожи на укутанных в хламиды женщин, но анатомическое несоответствие некоторых деталей, вроде непропорционально искривлённых пальцев или вывернутых под странным углом локтей, громко кричало об их происхождении.

Нахиирдо прислонилась спиной к дереву и уставилась на Спустившихся. Она изо всех сил старалась не отключиться прямо тут, опасаясь, что спасители разбегутся в разные стороны, пока девушка будет в беспамятстве.

– От Сайтроми? – выдавила она.

– Нет, - глухо ответила одна из теней.

Весь карточный домик рассуждений тут же рухнул. Взгляд Нахиирдо стал растерянным, а потом в нём появились оттенки недоверчивости и отчуждённости.

– Тогда кто вы?

Вопрос прозвучал почти недовольно, как будто девушка злилась, что её зря побеспокоили, вместо того, чтобы испытывать благодарность к спасителям. Но Спустившиеся понимали причины недоверия Нахиирдо, чьи нервы находились на пределе и грозили лопнуть, словно струны. Да и ошеломлённая грубым перемещением в пространстве, к которому девушку никто заранее не подготовил, она пребывала в дезориентированном состоянии.

– Созерцатели, - просто ответила одна из теней, а вторая, чей голос звучал более звонко и отчётливо, присоединилась к объяснению:

– Не в наших привычках вмешиваться в ход вещей. Мы просто наблюдаем, но не присоединяемся к действию. Однако она очень хотела, чтобы с тобой всё было хорошо, а потому мы были вынуждены выполнить приказ.

– Чей?

– Сат’Узунд.

Нахиирдо оторопело переводила взгляд с одной Спустившейся на другую, оценивая услышанное.

– Мы не обманываем, кокханд’тее(1), - Созерцатель предвосхитил вертевшийся на языке спасённой вопрос.
– Солгать может рука, но не меч, которую она держит. Мы – инструмент Королевы, а потому наши мотивы напрямую связаны с её желаниями.

Дочь Сайтроми обхватила колени руками и молча воззрилась на бурую рыхлую землю, из которой высовывались корни. Голова вновь закружилась.

– Разве она знает обо мне? – более умные вопросы отказывались забредать в запутанное сознание девушки.

– Стала бы она отправлять нас на подмогу в обратном случае?

Спустившиеся помогли Нахиирдо подняться на ноги. Девушка почти повисла на шевелившейся, словно рябь воды, ткани. Однако в истерзанном теле спасённой осталось больше сил, чем казалось поначалу, и Нахиирдо устояла. За ствол она, правда, всё равно придерживалась, опасаясь, что ноги предадут её в любой момент. Особенно сильно болели икры и мышцы рук. А также жгло забинтованный глаз. О нём девушка старалась думать меньше всего, чтобы не разрыдаться.