Где он останется с князем, когда я уйду?».

Они дошли до ворот, их впустили, лишив стражи, и показали лучшую комнату, что

когда–либо видела Вася.

Вася не любила роскошь, она едва могла это описать. Для нее роскошную было

тепло, чистая кожа, сухие чулки и сытость. Но эта комната показала ей, что должна

значить роскошь, и она радостно смотрела на это.

Деревянный пол был аккуратно выложен и отполирован. На нем лежали фигурные

ковры без пыли, странного вида, с рисунками рычащих котов. Печь в углу была

разрисована деревьями и алыми птицами, огонь жарко горел. Васе тут же стало слишком

жарко, капля пота покатилась по спине. Мужчины стояли у стен как статуи, в светло–

вишневых нарядах и странных шапках.

«Я увижу этот Сарай, – подумала Вася, ее красивый кафтан казался плохим рядом с

этим изяществом. – Я доберусь туда с Соловьем, и мы это увидим.

Она вдохнула запах (мирры, хоть и не знала об этом), и ее нос зачесался, она

подавила чихание и чуть не врезалась в Сашу, когда они остановились в паре шагов от

помоста с коврами. Дмитрий опустился на колени и прижался головой к полу.

Ее глаза слезились, Вася не могла разглядеть посла. Она слышала, как тихий голос

сказал великому князю встать. Она слушала в тишине, пока Дмитрий приветствовал Хана.

Она едва узнавала смелого князя в этом лорде, что шептал извинения, кланялся и

вручал гостям подарки. И приветствия продолжались:

– …всем вашим сыновьям, женам, и пусть Господь защищает… – Вася

прислушалась, когда голос Дмитрия переменился. – Деревня за деревней, – сказал он с

уважением, но возмущенно, – обворованы, сожжены. Мой народ едва может прожить

зиму, других денег нет до следующего урожая осенью. Я не хочу оскорбить, но мы люди

мира, и вы понимаете…

Татарин ответил резким голосом на своем языке. Вася нахмурилась. Она не смотрела

дальше переводчика у помоста. Но что–то в голосе заставило ее поднять голову.

Она застыла, побледнев.

Вася узнала посла. Она видела его в темноте, когда он опускал кривой меч, созывая

боевым кличем своих людей.

Теперь он сиял бархатом и саблей, но она не могла спутать широкие плечи, сильную

челюсть и тяжелый взгляд. Он уверенным тоном говорил с переводчиком. Как только

татарский посол – главарь бандитов – пересекся с ней взглядом, он оскалился в насмешке

ненависти.

* * *

Вася покинула зал злой, испуганной и сомневающейся в себе.

«Нет. Этого не может быть. То был бандит. Не татарин высокого происхождения, не

слуга Хана. Ты ошиблась. Ты видела его лишь раз в свете костра, а потом в темноте. Ты

не знаешь точно».

Так ли это? Могла ли она забыть лицо за летящим мечом, лицо того, кто чуть не убил

ее? Он говорил масляные речи о союзе и неблагодарности Дмитрия, а у самого на руках

еще была кровь русских…

Нет. Это не был он. Как это мог быть он? Но… Мог он быть лордом и бандитом?

Был ли он самозванцем?

Отряд Дмитрия пошел обратно, пересекая кремль быстрым шагом. Вокруг шумел

город в предвкушении праздника: смех, крики, обрывки песен. Люди пропускали

великого князя и кричали его имя.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Вася Саше, решившись. Ее рука сжала

запястье брата. – Сейчас.

Врата дворца Дмитрия появились перед ними, горели первые факелы.

Касьян с любопытством взглянул на них, брат и сестра шли, склонив головы друг к

другу.

– Хорошо, – сказал Саша после мига колебаний. – Вернись во дворец Серпухова. Тут

много ушей.

Кусая губу, Вася ждала, пока брат извинялся перед хмурящимся Дмитрием. Потом

она пошла за братом.

День угасал, золотой свет превращал башни Москвы в факелы, а тени сгущались

вокруг дворцов. Ледяной ветер свистел между зданий. Вася едва могла стоять на ногах в

суете на улице: столько людей бегало туда–сюда, смеясь, хмурясь или горбясь от холода.

Лампы и горячее железо топили снег, горячие пирожки шипели в жире. Вася повернула

голову с невольной улыбкой, увидев, как летают снежки, небо пылало, пока день угасал.

Когда они пришли к загону Соловья в тихом уголке двора Ольги, Вася снова