— Вот умеешь ты, Эмилия, правильные вопросы задавать, не знаю, что и ответить, — смеется он.

* * *

Максим Николаевич ушел спать полчаса назад, я тихо включив музыкальный канал месила тесто, спать не хочу и даже намеков нет, сделаю тесто для печенья, положу в холодильник на завтрак испеку, порадую домочадцев.

— Ты как золушка по ночам работаешь? — На кухню входит Роман.

— Заснуть не могу, решила поработать немного.

— И я не могу, Никита сопит, а у меня сна ни в одном глазу, я посижу с тобой, музыку послушаю.

— Сиди, — я отвлеклась на тесто и только, когда поставила его в холодильник, повернулась в его сторону, Роман сидел и внимательно смотрел на меня.

— Тебя Паша называет мама Эми, а твою тетю мама Поля, он счастливый ребенок у него две мамы, а дядя его боготворит, я заметил, как он на него смотрит, Никита тоже заметил и даже приревновал.

— Никита дискредитировал себя перед отцом и чего теперь хочет, обожания?

— Если бы сам брат это понимал, когда жил с отцом, все жаловался, что тот много работает.

— Однако благами, что можно купить за деньги отца пользоваться не забывал. Теперь-то понял, что деньги с потолка не падают, а чтобы их было много, и работать нужно много?

— Не спрашивал, но надеюсь братец не идиот. Эмилия пойдем на свидание!

Я аж икнула от неожиданного предложения, мы же вроде договорились, что они исчезают из моей жизни, а я прощаю и забываю о них.

— Ты за эти месяцы чуть округлилась, щеки появились, фигура приобрела женские черты, красавица, хотя и до этого мне нравилась, но сейчас больше и больше, ты мне снишься часто и все время уходишь от меня, я даже кричать во сне стал.

— Это одержимость?

— Пока нет, но все к этому идет, скоро начну ночами под твоими окнами ходить, поджидать тебя после работы, превращусь в сталкера.

— Была бы я мстительной особой, то посмотрела бы на это, но даже испытывая к тебе не самые радужные чувства, не хочу иметь тебя в качестве сталкера.

— Ты пойдешь со мной на свидание?

— Нет, но могу пообещать, что выпью с тобой кофе в выходной день, поздний завтрак в кафе, разговор на полчаса и распрощаемся.

— Уже прогресс, я приглашаю тебя завтра.

— Ты раненный, может, стоит завтра полежать немного?

— Максим Николаевич сказал, что рана неглубокая и даже зашивать её не нужно, пластырем заклеить и все лечение.

— На улице метель ещё неизвестно, как погода завернет, может вам придется ещё на сутки задержаться.

— Не хотелось бы вас напрягать, готовить ещё на два мужских рта лишние усилия и время.

— Какой заботливый, ты не переживай, мы с тетей справимся, было бы из чего готовить, а нашинковать и поджарить дело быстрое.

— У нас дела есть неотложные.

— Так бы и сказал, а то скромника из себя строишь, все я иду спать, а ты как хочешь, — мою руки и направляюсь в ванную комнату чистить зубы, сон резко накатил нужно пользоваться моментом.

Утро следующего дня. Эмилия.

Мое утро началось с веселья, мы с тетей Полиной встали одновременно и решили разделиться, я пошла на кухню печь печенье и готовить завтрак, а она замачивать белье. Поставив противень с печеньем в духовку, я решила просмотреть прессу, которую каждое утро приносит Максим Николаевич. У него режим как в армии: подъем в шесть утра, зарядка и в качестве завершающего упражнения прогулка до почтового отделения за газетами, он приходит туда к открытию и забирает журналы и газеты, что выписывает Тимофей Петрович, ну и несколько газет, чтобы почитать. В выходные дни он ходит на железнодорожную станцию, там прессу в основном желтую продают прямо с раскладушки. Так вот, листая газету, я наткнулась на фотографию, где были изображены я, Пашка и Тимофей Петрович, даже знаю, где она была сделана и когда, в прошлую субботу мы ходили в кино на мультики для малышей, Пашке понравилось и на выходе из кинотеатра нас и сфотографировали. Под фотографией была большая статья о бизнесмене, что имел несколько лет несовершеннолетнюю любовницу, родившую ему ребенка, и я стерва такая, шантажом заставила его признать и усыновить сына, купить нам дом и переписать все деньги. Мне стало смешно, и когда Тимофей Петрович зашел на кухню, я смеялась, прикрывая рот ладошкой. У Тимофея Петровича статья такой реакции не вызвала, он нахмурился, тихо выругался, а потом зло сказал:

— Ну, сестрица, ну стерва, это её проделки, поняла, что ей наследство не светит и решила подгадить, понимаю в кого Роман таким уродился.

— Я тут не причем, — раздался голос Романа, он, оказывается, стоял в дверях и слушал.

— Ты ещё не знаешь о чем речь, а уже отнекиваешься, — ответил Тимофей Петрович и подвинул газету на край стола.

Роман сел на стул и начал читать, я же проверила печенье и приступила к готовке завтрака.

— Почему вы решили, что моя мама причастна к этой статейке? — возмутился Роман.

— Фамилии, имена, место работы, все точно и верно, а я не помню, чтобы моя охрана докладывала мне о подозрительных личностях, вынюхивающих около офиса или дома. Информацию слили журналисту, ну а фотографию они сделали потом, чтобы эффектнее преподнести эту гадость, ни слова правды, меня представили педофилом извращенцем, а Эмилию расчетливой стервой. И не оправдывай её, это вполне в духе моей сестры, делать гадости исподтишка, сталкивать лбами, а самой оставаться в стороне, она хорошо потрудилась, чтобы разлучить меня с любимой женщиной, а я почти простил её, но после этого видеть и слышать о ней не желаю.