–  Вроде как она ушла из дома после того, как ее настойчиво добивался один из вернувшихся с войны. Генерал, или кто там, не помню... - потер нахмуренный лоб Виктор. - Она хранила верность мужу и решила уйти в странствия.

Я с интересом его слушала.

–  Через некоторое время странствия занесли ее на запад, где она попала на поле боя темных эльфов со светлыми. Те ушли, отвоевав территорию, оставив противников умирать, и тысячи трупов. Среди них лежали и те, кто был еще в сознании, но не могли позаботиться о себе из-за ран. Эта женщина хорошо знает врачевание и разбирается в ядах. Она в течение трех дней занималась ранами эльфов и вылечила эльфийского князя. Остроухий предложил ей работу на него, и она не согласилась. Тогда он сказал, что хочет видеть ее в своем замке в качестве гостьи, и это сработало.

–  Вот хитрец!

Виктор тряхнул эльфийской головой.

–  Ага. Так вот, здесь она живет уже тридцать лет. А пришла сюда в возрасте двадцати трех.

–  Должно быть, старуха совсем... - разочаровалась я.

–  Увидишь! Она - единственная женщина-человек, которая имеет здесь какую-то власть, и которую уважают темные эльфы.

Я хитро сощурилась и, ухмыльнувшись, взглянула на эльфа:

–  Чего же стоила тебе эта информация?

Тот взглянул на меня, потом нахмурился и ответил:

–  Опять думаешь не о том! Я поговорил с.., меня с ним на службу ставили сегодня...

–  Ну-ну, - я не могла сдержать улыбки.

Тот кинул на меня недовольный взгляд, потом остановился напротив одной из дверей, из-за которой доносились мелодичные звуки. Играет? На чем?

–  Все, идите, МИЛОРД, - проговорил Виктор насмешливым голосом.

После чего развернулся и зашагал в обратную дорогу по коридору. Я кинула ему вслед взгляд и кивнула охранникам, стоящим у дверей.

–  Я принц Виктор, миссис Такаги меня вызывала.

–  Только обращайтесь к ней не миссис, а Кэйко-сама, принц Виктор. Так положено.

Я кивнула, хотя для меня все это было необычно. Охранник постучал и, открыв дверь, заглянул в комнату (мелодичные звуки стали чуть громче). Он доложил, что я пришел. Кэйко-сама тихо что-то ответила. Охранник прикрыл дверь и посмотрел на меня.

–  Можете проходить.

Отчего-то сердце у меня забилось сильнее, должно быть, от волнения. Я сжала кулаки и с решительным видом шагнула через порог в комнату вдовы. Дверь за мной негромко закрылась.

Меня окутали ароматы наподобие тех, что были в покоях у Советника. Мелодичные звуки, которые, как оказалось, издавала арфа, прекратились. Полумрак рассеялся. Пол оказался бамбуковым, у потолка висело несколько пузатых фонариков со странными символами (прим. автора - японскими иероглифами, строчки из хокку), длинный и узкий комод стоял у стены, тканевые перегородки стояли по двум сторонам, стены расписаны живописью (суми-э, японская живопись тушью). На низком столе стояло пару свечей на резных подсвечниках. Они стояли так же и на комоде, и на выступах в стене. За широкой перегородкой я увидела высвеченные фонарями очертания низкой кровати. Сама хозяйка комнаты сидела в конце на низком стуле, руки задержались над струнами арфы. Ее лицо скрывал полумрак.

–  Добро пожаловать, Виктор-кун. Не стой в дверях, - проговорила Кэйко-сама совсем не голосом старухи, а приятным женским тембром. - Иди сюда. Присаживайся напротив.

Я увидела, как теплый свет фонариков выхватил ее молодую руку с белоснежной кожей. Пригласительный жест. Я пожала плечами и двинулась к ней навстречу. Чем дальше я шла, тем сильнее накрывал меня мрак. Возле женщины горело только несколько свеч, справа имелся низкий столик с несколькими свитками, баночкой с тушью и фазаньим пером. Свиток наполовину был исписан странными символами (иероглифами), чисто, аккуратно, по столбикам. Это было похоже на искусство. Кэйко-сама стояла уже передо мной. Она сделала короткий поклон, поместив руки впереди. Видимо, я должен был сделать то же самое. Когда я подняла голову, то увидела красивую женщину с молочно-белой кожей, в длинном узком платье с широким поясом. Ее иссиня-черные волосы были заколоты двумя длинными палочками из золота, с которых свисали едва заметные украшения. Ее светло-карие глаза были подведены черным, а уши украшали едва заметные золотые капельки. Впрочем, серьги и я носила, и даже братья-остроухие.

Я удивилась тому, что Кэйко-сама оказалась не старухой. Но как это возможно? Может то, что рассказывал Виктор - неправда? Тогда как же было на самом деле? И сколько на самом деле она здесь?

–  Присаживайся, - простерла она руку в сторону небольшой подушки. Сама она опустилась на такую же, возле стула, и положила руки на колени, плотно друг к другу.

Я уселась. В ботфортах сидеть на коленях было неудобно.

–  Обычно те, кто приходят сюда, снимают обувь, - проговорила она. - Но если тебе так удобнее - я не имею ничего против.

Мне было неудобно, но я промолчала об этом, сообщив, что меня вполне все устраивает, но, вообще-то! У меня была куча вопросов, которые я хотела бы ей задать! Но почему-то я робею перед этой женщиной и не могу ничего спросить.

–  Итак, Виктор-кун, я пригласила тебя сюда, чтобы познакомиться с тобой и побеседовать.

Я кивнула, осознавая, что я - болтунья Виктория, до сих пор не сказала ни слова!

–  Я была наслышана о тебе. Все, кого я знаю, отзывались о тебе самым лучшим образом. Я решила, что ты достойный человек, и решила узнать о тебе побольше, поговорив с тобой. Ведь правду мы узнаем человека как личность со слов других, а не со слов его самого, а душу человека распознаем в словах, которые он говорит.