Я поморщился при упоминании любовника Рину и сказал:

–  Если он еще раз ко мне подойдет, я ему точно рожу набью, ясно?

На лице девушки отразились усмешка и снисхождение.

–  Страсти-то какие! - с издевкой воскликнула она.

–  Я докажу тебе, что я не гей!

–  Это как? - в ее серо-зеленых глазах заплясали огоньки любопытства.

Я резко притянул ее к себе и впился губами в ее сухие губы. Я должен был почувствовать удовольствие, ощутить желание, но... ничего такого не произошло. Она оттолкнула меня от себя.

–  Фу, ты и целуешься, как гей! Что ты там говорил про то, что тебе нравятся женщины? - она самодовольно хмыкнула, - не искушай природу и найди уже Лассэ.

Служанка вздохнула и, подняв алюминиевый таз с водой, а швабру сунув подмышку, зашагала по длинному коридору.

Я готов был придушить сам себя за то, что со мной происходит. Почему, когда моя личность была в измененном теле Виктории, все получалось? Что за чушь?! Я опустился у стены на пол и взялся за голову. Светлые пряди упали вперед.

Может быть, из-за Виктории моя личность стала такой? Или виновато все же тело? Чертов эльф, достался же такой!

Я подтянул колени к груди и спрятал лицо коленях, как вдруг мужской голос прошептал мне на ухо:

–  А, вот ты где.

Я ощутил его дыхание на своей коже, и по телу пошли мерзкие мурашки. Что за чертовщина?! Резко вскинув голову, я хмуро взглянул на него. Еще и такой странный! (А с каких пор ты стал оценивать мужчин, Виктор?) Вы видели вообще короткостриженных эльфов?! Бирюзовые волосы ежиком, на одном ухе две серьги, взгляд, которым я обычно смотрю на девушек, когда их хочу, в черной стандартной форме охранника. Под тканью видны мускулы (надо бы мне тоже фехтованием заняться, когда вернусь). Я отодвинулся от него подальше, испуганно таращась. Тот опустился рядом со мной, вытянув одну ногу, вторую согнул так, чтоб на нее можно было положить локоть. Голова откинулась назад, затылком к стене. Он смотрел на меня немного сверху, так как был выше.

–  Ну и вид у тебя, - проговорил он, - будто в первый раз меня видишь, - его губы растянулись в широкой улыбке. - Может, перестанешь от меня бегать? Играть в охотника и жертву увлекательно конечно, но как-то поднадоело.

Внезапно он оказался надо мной. Я вскочил, опасаясь близости, но отклонившись в сторону, не рассчитал траектории и, не удержав равновесие, повалился на пол. Сильные руки (гораздо сильнее моих) уверенно подхватили меня со спины. Я видел его оранжевые глаза слишком близко.

–  Теперь-то ты не сбежишь.

Глава двадцатая. Трабблы Виктора (2)

Улыбка стала шире, а у меня только сильнее забилось сердце. Где-то внизу живота поднималось желание. Что за хрень, черт возьми? Мне страшно! Что делает этот бестолковый организм? Прекрати! Чертов эльф!

Я, широко раскрыв глаза, смотрел на то, как его кончик носа коснулся моего, и глаза стали еще ближе, я видел все темные пятнышки на его янтарной радужке. Меня пронял жар. Насмешливые полуприкрытые глаза остроухого смотрели в мои, полные страха, злости и отчаяния.

–  Давно я не видел тебя таким, - прошептал он мне в губы, одной рукой сжимая мою задницу. Это меня отрезвило. Его губы легко только коснулись моих (тьфу!), но я резко оттолкнул его от себя, ударив локтем в живот (наверное, не так сильно, как следовало бы, потому что он даже не шелохнулся, только охнул), и понесся прочь.

–  Рину, решил еще поиграть? - услышал я вслед.

Черта с два, остроухий извращенец! Чего встал как пень, Виктор?! Голубком стал?! Ждал, пока тебе сунет свой хрен в задницу этот стриженный остроухий? (А там у него тоже все выстрижено?)

ВИКТОР, О ЧЕМ ТЫ ДУМАЕШЬ?

Я, отплевываясь, вытер несколько раз на бегу и без того сухие губы, и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда передо мной вырос остроухий, тоже в черной форме, с короткими растрепанными волосами и горящими глазами на осунувшемся лице, под которыми были знатные синячары.

–  Рину! - выдохнул он.

Очень озадаченное выражение лица. Он схватил меня за плечи. Я недовольно поморщился от прикосновения.

–  Ты еще что от меня хочешь? - спросил я. - Оставьте меня в покое!

Я пытался вырваться, убрать его руки, но тот схватил меня за запястья, и его грустное лицо приблизилось к моему, впрочем не так нагло, как это сделал прежний остроухий. Достали уже немного.

–  Но послушай! Я не стану больше тебя ни в чем винить! Я обещаю!

–  Слушай, отвали от меня, а?!

У того лицо стало совсем несчастным.

–  Неужели я больше совсем ничего для тебя не значу?

Мне вдруг так стало жаль его! Захотелось обнять, похлопать по спине, сказать, что...