Каждый раз, когда я видела его, — он менялся. Его бледные глаза утратили свое яростное сияние — они ничего не выражали, потускнели, сохраняли бесстрастное выражение и были сосредоточены на внутренних размышлениях.

Если я заперла себя в башне, то тогда он сковал своего монстра цепями и позабыл, кем является на самом деле. Мы оба существовала в другом измерении, в котором никогда не будет «жили долго и счастливо», а также из которого я хотела как можно скорее выбраться.

Я прекрасно понимала, что Кью начал отдаляться от меня, но мне было наплевать. Я хотела, чтобы это было не так. Но в то же время хотела находиться в моей лишенной эмоций башне. И поэтому я позволила ему заботиться обо мне, ухаживать за моим телом, чтобы вывести его из сломленного состояния и привести в здоровое, в то же время, говоря своими действиями безмолвное прощай.

Я позволила ему отдалиться от меня.

Часы сменялись днями, и мои легкие, к счастью, избавились от болезни. Кью почти никогда не отходил меня, но мы никогда не разговаривали. Он чувствовал, что я покидаю его. Когда он смотрел на меня, то прекратил искать моего взгляда, прекратил срываться на мне, чтобы вывести меня из этого состояния.

Я не разговаривала о его делах или же о том через, что ему пришлось пройти, чтобы найти меня. Мы сосуществовали, как незнакомцы — наша расстановка ролей сменилась от любовников до пациентки и сиделки.

К счастью, жуки превратились из мерзких насекомых в назойливых мотыльков и бабочек. Отчаянное желание все еще присутствовало, сводя от боли мои зубы, но я могла его игнорировать.

Даже в моих снах не было эмоций и мыслей. На самом деле, сон был единственной вещью, которая так и не вернулась ко мне. Я старалась дремать, отдыхать время от времени, но по ночам, когда Кью лежал рядом со мной вздрагивая от кошмаров преследовавших его, я пялилась в потолок.

Понимаете, это ненормально. Вы должны горевать. Преодолеть стадии, в течение которых вы справляетесь с виной и находите прощение за содеянное.

Я полностью игнорировала себя. Таким образом, чувствовала себя сильнее. Таким образом, я была живой.

Кью пошевелился рядом со мной, бормоча во сне.

— Я убью тебя. Я убью тебя, мерзавец. — Сжал простынь в кулаке и прорычал: — Я, черт побери, убью... — Он переместил ногу таким образом, что она коснулась моей. Это не причинило боли, но в то мгновение, когда они соприкоснулись, я вновь отправилась прямиком в ад. Моя башня треснула, позволяя вине и страху, и никогда не иссякающему презрению, поглотить меня.

— Ты думаешь, что ты избавилась от нас. Нет, это не так. Мы идем!

— Он не любит тебя. Никто не смог бы.

— Умри, сука. Мы разрежем тебя на куски.

В моей голове застучало, и мой желудок скрутил приступ тошноты; меня вывернуло, но в ответ вышел лишь воздух. Башня оставила меня в незащищенном состоянии и в очень, очень неподходящий момент.

— Нет. Я хочу обратно. Не заставляй меня вспоминать, — простонала я, когда еще один приступ тошноты скрутил меня.

— Тесс? — пробормотал в полусонном состоянии Кью. — Черт. — Он мгновенно встал на колени, помогая мне присесть. Схватил чашку, которая стояла на ночном столике, и собрал мои волосы на затылке, в то время, как меня выворачивал вновь и вновь в приступе тошноты. Я бы так хотела, чтобы в желудке было хоть что-то, чем можно вырвать. По крайней мере, так я могла бы через какое-то время прекратить. А так каждая волна мучительной болью стискивала мои ребра, пока мое виденье не стало размытым, при попытке смотреть вбок.

— Ты убила меня. Как ты могла! Известно ли тебе, что моя семья теперь никогда не сможет отыскать мое тело? — рыдала блондинка с татуировкой колибри.

В моем разуме, я ударяла кулаками в стену башни, заставляя их все больше кровоточить, одержимая отчаянным желанием попасть вовнутрь.

Вина становилась все глубже и глубже, раскалывая мой разум, заставляя мое сердце биться быстрее вопреки успокаивающемуся сердцебиению.

— Все хорошо, Тесс. Не сопротивляйся этому. Все хорошо, — успокаивал Кью, впитывая мою панику.

После череды безэмоциональных дней, я была уверена, что он наслаждался хоть какими-то эмоциями от меня. В первый раз его глаза вновь светились жизнью, его тело было напряжено и полно надежды.

Затем дверь в мою башню широко распахнулась, позволяя мне вновь погрузиться в безопасность — обеспечивая мне тем самым освобождение от вины. Рвота прекратилась, и я отодвинула в сторону большую чашку, заставляя Кью ослабить хватку на моих волосах.

— Спасибо.

Кью пристально посмотрел на меня, медленно качая головой.