Он покачал головой и наклонился через стол.

– Я должен кормить тебя?

Я вышла из транса.

– Нет, - я взяла гамбургер и укусила. Горячий сыр, жирное мясо и жареный лук поразили мои вкусовые рецепторы. Я прожевала и проглотила, и мои глаза сами по себе закрылись от удовольствия. Он был прав. Это был лучший гамбургер, который я когда-либо ела.

Его смешок заставил меня открыть глаза. Он подмигнул мне, предложив салфетку.

С усмешкой я вытерла кетчуп с подбородка.

– Вкусно.

– Я же говорил тебе.

– Ты ужасно самоуверен.

Он укусил и прожевал, пожав плечами.

– Полагаю, да. Ты должен быть в этой жизни.

– В этой жизни? Ты имеешь в виду вообще или в… ах, твоей работе?

Он убрал волосы со лба, покачав головой.

– Ты имеешь в виду, как молодой одинокий парень в большом городе? Или как борющийся уличный музыкант?

– Хм…

– Ты это видишь, да? Когда смотришь на меня? Бедный, борющийся, нуждающийся в подачках, как вчера вечером?

Он не сводил с меня глаз, и я почувствовала, как жар опаляет мою шею, расцветая на щеках.

– Это была не подачка.

– Как бы ты это назвала?

– Благодарность.

– Ты бросаешь сто баксов в каждый открытый гитарный чехол?

– Нет. Но…

– Но что?

Казалось, что разговор внезапно окрасился в мрачные тона. Я осторожно положила свой гамбургер обратно на тарелку, вытирая пальцы.

– Твоя музыка для меня что-то значит. Больше, чем я могу выразить словами. Она приносит мне покой. Это единственное, что помогает мне каждый день смотреть в будущее, – я повысила голос.
– И ты никогда не позволяешь мне кидать деньги! Ты позволяешь всем остальным!

– Они другие.

– Я не понимаю.

Он закончил есть свой гамбургер, грубо оттолкнув тарелку. Осушив кружку, он подал сигнал для дополнительной порции, ожидая, пока Мэйси принес ему еще кофе и уйдет, забрав пустую тарелку.

– Ты едва прикоснулась к еде.

Я посмотрела вниз на свой полусъеденный гамбургер и большую кучу картошки фри, которая все еще лежала на тарелке.

– Я не слишком голодна. Ты хочешь?

– Нет. Я хочу, чтобы ты его съела.

– Скажи мне, что ты имел в виду под этим заявлением.

Он грубо потер лицо.

– Я играю для тебя. Если другие люди слушают и получают удовольствие, то это здорово.

Они хотят бросить деньги - хорошо. Но моя музыка - мой подарок для тебя. Тебе не нужно платить, чтобы услышать ее. Никогда.

Его слова поразили меня.

– Что меня отличает?

– Ты себя отличаешь, - он наклонился, протягивая руку через стол, и провел пальцем по моему запястью.
– С тех пор, как я увидел тебя тем вечером, я почувствовал эту... необходимость присматривать за тобой. Я направлялся домой, когда увидел тебя. Ты выглядела так, будто вес всего мира лежит на твоих плечах. Это напомнило мне… -

Он замолчал, покачав головой.

– Напомнило тебе? – подсказала я.

– Это напомнило мне, как выглядел мой отец. Истощенный, разбитый. Растянутый до предела, - он смотрел через стол горящими глазами.
– Корпоративный мир убил его, он умер в сорок два. У него случился сердечный приступ прямо за рабочим столом. Просто упал замертво.

Я прикрыла рот.

– Логан, - выдохнула я.

– Мне было четырнадцать. Я наблюдал за ним, видел, как он усердно работал. И этого всегда было недостаточно. Если он работал десять часов, они хотели двенадцать. Если он работал шесть дней, они хотели семь. Он боролся, чтобы соответствовать каждый гребаный день - и никогда не получалось. Он отдал все, что имел, требовательной корпорации, а взамен получил раннюю могилу, - он бросил салфетку на стол.
– И все, что у меня было, это один приемный дом за другим, пока я, наконец, не смог уйти и жить один.

– Что насчет твоей матери?

– Она ушла, когда я был ребенком, потому что ненавидела бездарную жизнь, которую вела. Она продолжала говорить моему отцу, что хочет большего, а однажды собралась и ушла без объяснений, – Логан на мгновение закрыл глаза.
– Мой отец застрял со мной и работой, которую ненавидел, - он тяжело вздохнул. - Такая жизнь.

Я не знала, что сказать. Нас окутала тишина. Пальцы Логана беспокойно тарабанили по столу, его нога раскачивалась, как маятник, короткими быстрыми движениями. Он потянулся через стол, подтащив мою тарелку поближе, и начал есть картошку фри. Его движения были вялыми и напряженными, и он не встречался со мной взглядом.