Мир кувыркнулся, по заднице ударило чем-то пружинящим, а голову сдавил шлемофон. Я и моргнуть не успел, как оказался внутри бронетранспортёра, а стены ангара поплыли превращаясь в лёгкий белый дым. Ошарашенный, я повернул голову и обнаружил слева невозмутимого Ложкина, взявшегося руками за штурвал. А за моей спиной, в десантном отсеке, как ни в чём ни бывало сидели рядом на скамейке Серпилин и Зверев.

– К бою, - сказало пространство приятным женским голосом.

Серпилин тут же поднялся в своё кресло позади меня и принялся лязгать затвором пулемёта. Зверев скрылся в кормовом отсеке. Складывалось впечатление, что все, кроме меня, восприняли внезапный переход на поле боя, как должное.

– Эй, что происходит?
– сумел я, наконец, выдавить из себя самый идиотский вопрос.

– Известно что, - отозвался в шлемофоне голос Серпилина.
– Война.

– Да ты что, Серп, издеваешься?
– спросил я в крайнем раздражении.
– Почему мы в бою без моего приказа?

– Наверное, твой приказ больше не нужен, - флегматично отозвался Серпилин.

– Я даже патронов не успел купить! Даже топлива не взял! Только корпус подлатать успел.

– Значит, возникла такая необходимость, - невозмутимо парировал Серп.

– Вот так, Саурон?!
– заорал я в бессильной злобе, глядя почему-то в потолок.
– Ну, ладно! Только не думай, что меня это напугало!

Страшный удар в лобовую проекцию бронетранспортёра выхлестнул небольшие лобовые окошки и обдал нас с Ложкиным осколками битого стекла. Каким-то чудом, ни один из кусочков стеклянного крошева не попал мне в глаза и проморгавшись, я через большую дыру вместо окна прямо напротив своего лица увидел водную гладь широкой реки, песчаную полосу пляжа и хаотичную пляску тёмных "кустов" от близких разрывов. Через секунду вернулся слух и я пожалел, что не остался на какое-то время глухим: грохот разрывов и многочисленные удары осколков по броне сливались в сплошной гул, и оставалось только порадоваться, что отправив нас в бой по своему усмотрению, игровой механизм не забыл нацепить на каждого шлемофон и закрепить ларингофон.

– Гриня!
– заорал я.
– Полный вперёд!

– Я ничего не вижу, командир, - спокойным голосом ответил Ложкин.

Я быстро повернул голову и обнаружил, что лицо моего механика-водителя превратилось в кровавую кашу. От неожиданности к горлу подступила тошнота, но я сумел подавить рвотный рефлекс и быстро сказал:

– Просто выполняй мои команды! Вперёд!

Неслышимый за сплошным гулом и грохотом, завёлся двигатель бронетранспортёра и меня вдавило в спинку сиденья.

– Вижу цель, командир, - доложил Серпилин.
– Разреши…

– Огонь!
– рявкнул я.
– Гриня, бери влево!

Отерев мокрое лицо тыльной стороной ладони, я растерянно посмотрел на красные разводы и только тогда ощутил, как саднят глубокие порезы на лице. Но отвлекаться на подобные мелочи было некогда.

Сверху посыпались пулемётные гильзы. Я бросил короткий взгляд назад и вверх, оценил пляшущую пулемётную ленту и трясущийся в крепких руках Серпилина, приклад пулемёта, после чего приник к прицелу. Правда, разглядеть картинку толком не успел. Всё-таки по нашему беззащитному бронетранспортёру довольно интенсивно стреляли сразу с двух сторон. И тот факт, что мы всё ещё были живы, можно было объяснить только неумелостью "синих" и "зелёных" игроков, стремящихся первым делом уничтожить серую скромную колёсно-гусеничную машинку с номером "312". Но долго это продолжаться не могло, ведь ни уехать, ни спрятаться нам просто было негде.

И когда в кабину попал снаряд, и взорвался, неожиданно больно оборвав мою жизнь, я лишь печально улыбался, понимая, что именно такое завершение боя в сложившейся ситуации совершенно неизбежно. Но даже после того, как машину скрутило в дикую спираль серией разрывов, а затем жадное пламя принялось доедать то, что не смогли разрушить снаряды, я продолжал видеть всё это, словно заправский призрак из дешёвой мелодрамы.

Поскольку, этот странный "посмертный" эффект начал проявляться только после прямого вмешательства Саурона в мой аккаунт, мне осталось предположить, что именно в так игровой механике реализовано завершение двигательной активности моба. Что ж, хоть какое-то утешение впадающему в чёрную меланхолию человеку, которому при сложившемся положении дел скоро предстоит забыть о своей человеческой природе: игра в режиме "против всех" и без времени на осмысление происходящего, быстро вобьёт меня в животное состояние.

Чувство отчаяния захлестнуло с головой. Я ощутил, как в груди набухает огненный шар от сотворённой со мной несправедливости, а глаза наливаются слезами. Мне было так жаль себя, как не было жаль наверное никогда. И впервые я не стыдился этого чувства. Ещё секунда, и глухой стон, зародившийся в груди, превратился бы в протяжный вопль, но в этот момент я моргнул и перед глазами появились родные стены ангара, с кучами искорёженного металла на белых прямоугольниках, нарисованных масляной краской по бетонному полу.

Я вернулся "домой". И сразу успокоился. Всё-таки смерть - отличное успокоительное. Даже, если это ненастоящая смерть. Правда, и спокойствие получилось своеобразным.

Мой экипаж продолжал неподвижно лежать на топчанах, но я, помятуя о стремительном возврате на поле боя в прошлый раз, сразу схватился за голову, нащупал очки-консервы и рывком опустил их на глаза. Развернул полупрозрачные панели меню.

Уже секунд через пятнадцать стало ясно, что дешевле купить новый бронетранспортёр, чем ремонтировать бесформенный кусок обгоревшего железа. Но в этом случае был риск, что после покупки новой машины, меня снова сразу же отправят в бой.