— Звезда упала, — голосом, тоже лишенным всяких эмоций, произнес Зандер. — Граф Ориан, вы успели загадать желание?

— Нет. А ты, шут?

— И я нет.

Они вздохнули и снова замолчали.

У Зандера было так холодно и пусто на душе, что ничего, абсолютно ничего, не хотелось. Он снова вздохнул, граф вздохнул тоже, и они продолжили, не моргая, смотреть на далекие холодные звезды. Спустя какое-то время Зандер почувствовал себя несколько лучше. Нет, боль в груди не исчезла, но она перешла в иное состояние — тихую скорбь. Граф, похоже, тоже начал успокаиваться, по крайней мере, слезы бежать прекратили из его широко распахнутых глаз.

— Я, знаешь, о чем подумал, шут… Что в ссылку меня отправят гораздо раньше зимних праздников.

— Я думаю, что и меня с вами, от греха подальше, отправят туда же.

— Э-э-э, нет. Нас отправят с вами в разные места. Поверьте моему опыту.

— Вас, что, уже ссылали? — удивился Зандер.

— Был грех. Король хотел как-то избавиться от меня. Но это было давно. И тогда я, а не он, завел себе любовника, точнее, только хотел завести. И нас с ним отправили в ссылку. Меня — в мое имение, вы были там, а его — в его имение. Но он не доехал, карета по дороге опрокинулась на большой скорости. И он сломал себе шею. А меня через полгода вернули назад, хотя нет, наверное, даже раньше, — бесстрастно рассказывал граф.

— А почему вы хотели изменить королю? — хмыкнув, поинтересовался Зандер. Он бы не стал так поступать.

— Молодой был, глупый. Это случилось практически сразу, как я попал к нему. После того, как погибли мои родители, я остался единственным наследником рода Сент-Ранж и принял титул графа, мне было тогда всего пятнадцать. Но как выяснилось позже, я остался не единственным Сент-Ранжем, у меня был еще дядя. Вот этот дядя и стал из меня делать шлюху. Чтобы потом объявить развратником и извращенцем — это я позже узнал, — чтобы лишить меня титула, а самому стать графом. А тогда я ничего не понимал, до этого рос в окружении любви и ласки, а тут столкнулся с жестокостью и обманом. Он приехал и поселился в моем имении с какими-то странными людьми, они меня стали бить, поить какой-то гадостью и заставляли делать всякие мерзости. А потом дядя стал приглашать богатых развратников и, опоив меня, подкладывать под них. Сколько их прошло через мое тело, я даже и не припомню. Вот тогда-то мне прокололи язык и нанизали эти шарики, чтобы при вылизывании их вонючих пахов, я доставлял им большее удовольствие. А когда я практически перестал возбуждаться, приехал какой-то лекарь и на мой член надел кольцо с шариком. Он проколол какие-то нервы или еще что-то там, я так и не понял тогда из их умных разговоров, но если за него потянуть, я практически сразу бываю готов. Кстати, королю всегда это безумно нравилось, не надо тратить время на предварительные игры и ласки. Он захотел — я готов.

Граф Ориан замолчал, а Зандер его не торопил. Граф хотел выговориться — пусть говорит. Так голова хоть чем-то занята, и не прокручиванием непрерывно картинки совокупления его короля с его Лемми.

— А потом, — продолжил граф, — во время какой-то оргии меня подложили королю в постель. Случайно, ошибочка вышла. Я королю понравился, очень понравился. А дядя мой поплатился своей головой за то, что меня опаивал. Наш король боится быть отравленным, поэтому казнит безжалостно всех, кто изготавливает эликсиры, настойки, порошки. Ты бы поостерегся тоже, шут. Узнает его величество, что ты для меня успокоительную настойку готовил, на дыбу отправит, или еще лучше на костер, чтобы пепел у всех на глазах для устрашения развеять, даже могилки, и той не найти.

Зандер кивнул — говорить совсем не хотелось, ну и пусть граф опять его кивка не видел, он же согласился с ним.

— Я постепенно стал приходить в себя, после того как в меня перестали вливать всякую гадость, и осознавать, что произошло. У меня бывали такие истерики, что впору снова опаивай чем-нибудь. Но король был терпелив и ласков со мной и в постели, и на людях, и постепенно я в него влюбился. Он только шарики и колечки снять не разрешил, так что у меня теперь всегда есть напоминание о моей бурной молодости. Это сейчас я жить без него не хочу, а тогда, в самом начале, я считал, что быть рядом с ним — это пытка, каторга. А тут появился этот. Сильный, молодой, красивый, знатный. Он путешествовал несколько лет, и вот снова вернулся ко двору. А тут я — опытный любовник, новый фаворит короля, но молодой глупец, продолжавший верить людям. Он предложил мне бросить все и скрыться с ним. Я отказался поначалу. Но он обещал устроить так, что король нас преследовать не будет. Обещал, что я смогу со временем вернуться в свое имение, жениться на приличной девушке. Хотя я понимал, что приличная девушка за меня замуж никогда не пойдет, но поверил ему. А он, как выяснилось позже, оклеветал меня перед королем, сам захотел стать его фаворитом, его любовником. Если бы я об этом узнал раньше, то сам бы с радостью уступил свое место. Глупец, он сказал королю, что мы с ним состояли в любовной связи. А тот, выяснив по нескольким косвенным вопросам, что он меня никогда даже обнаженным-то не видел, сослал нас. Мне в основном досталось за то, что я хотел изменить королю, а уж тому досталось сполна. Это многому меня научило, и, прежде всего, осторожности.

Граф вздохнул и помолчал немного.

— А потом, уже позже, король мне стал разных мальчиков красивых подсовывать, но уже поздно было, я в него самого влюбился без памяти, и сам за этими мальчиками стал следить, чтобы они мою спальню со спальней его величества не перепутали. А потом потребовал, чтобы король спал на половине королевы, там, где была моя спальня. Вот так. А то, что король меня не любит, я это знал всегда. Я для него был не больше, чем красивая постельная игрушка, которая сможет удовлетворить его ненасытную похоть и любое желание. Это он тебе, шут, делал богатые подарки — один конь чего стоит, оплачивал наряды, а мне за все время не подарил даже самой маленькой золотой сережки или колечка. Я сам и без этого очень богат, и все что у меня есть — драгоценности, костюмы, лошади, кареты, покупал на свои деньги. Он находил то, что готов был мне подарить, и предлагал заплатить за подарок деньги. Даже слуг во дворце его величество мне не оплачивал. Ты просто не представляешь, как я был счастлив, когда выиграл на скачках тот приз. Хоть какой-то подарок от его величества… Спасибо тебе.

— За что? — не понял Зандер, за что его благодарил Ориан.

— За все, шут. Скоро рассвет. Пойдем, нечего народ пугать и давать повод для сплетен.

И только сейчас Зандер заметил, что звезды погасли и небо просветлело, как обычно бывает перед самым восходом светила. Они поднялись и, покачиваясь, поддерживая друг друга, как пьяные, побрели по утренней росе во дворец. Но Зандеру не сразу удалось попасть к себе, когда они с графом приблизились к его покоям — тот опять начал рыдать и требовать, чтобы шут немного побыл с ним. Пришлось вести сначала графа к нему, поить успокоительной настойкой, которой осталось еще немного, а уж потом с колотящимся сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, заходить к себе…

Лемми крепко спал, свернувшись калачиком, как в детстве, на смятых простынях и откинув покрывало в сторону с нагого тела. Зандер подошел к кровати и накрыл юношу, видно было, что тот замерз, после того как любовник, покинув постель, оставил его одного. Юноша завозился и, подтянув покрывало до шеи, вытянулся во весь рост.

Зандер зашел в гардеробную, чтобы переодеться и немного подремать в кресле Кертиса, пока тот не пришел. Даже если он уснет, в чем глубоко сомневался, верный слуга всегда разбудит его к завтраку — еще не было случая, чтобы Кертис опоздал. Но, наверное, умиротворенный вид Лемми подействовал на него успокаивающе, Зандер действительно задремал и проспал до самого прихода слуги. Тот помог, как всегда, ему переодеться в шутовской наряд, и теперь Зандеру предстояло взглянуть в глаза королю.