Так вот о нем, значит. Нет, опасности от него не было. А вот закон он нарушил. И не единожды. Пришлось задерживать. Но тут этот вмешался, Либер. У нас с ним такая тайная война была в то время. Он нам пакостил, а мы - ему. Почему не убили? Что мы, убийцы, что ли. У нас все-таки понятия есть и правила мы знаем. Убивать за просто так никто не будет. Это же беспредел. И потом, он ведь тоже стрелять умел. Да еще как. Вот и увел этого. Куда? Ну, к себе, думаю, домой. Мы-то что? Мы продолжили патрулирование. А что мы должны были делать? Закон соблюден. Либер, конечно, гад, но ничего противозаконного не совершил. Все было по делу. И лицензия у него самая настоящая. Я же лично ее и выписывал. А кто знал, что так оно потом станет? Вот тогда, когда всему кирдык был, тогда лицензию и выписывал. Мужик он, кстати, аккуратный. Контракты выполняет, закон чтит, понятия уважает - чего мне с ним делить?

Тот-то что, второй? А чего ему? Постоял тихо, послушал и ушел с Либером. Даже не оглянулся. Знал бы я заранее, как оно будет, расстрелял в спины обоих. И пусть потом хоть под суд, хоть куда - порядок в городе важнее.

– -

Глава 5. Серые

Во внимательной чуткой тишине хорошо было слышно легкое поскрипывание старомодных ботинок красной кожи, явно сделанных на заказ еще в докризисные времена.

– Смотрим, как он идет. Внимательно смотрим. Он впереди, вы - сзади. Видите, носки в стороны выкидывает? Что это может значить? Не вывод еще, но какие-то наметки для вас, сигналы? А?

– Спортсмен, может?

– Гимнаст или, того хуже, акробат какой-нибудь? Паркурщик современный? Вполне возможно. Значит, вынослив и силен, как бы он ни выглядел в одежде, и какой бы ни была сама одежда. Одежда - она скрадывает, маскирует, очень часто обманывает. Не верьте одежде. Говорят кое-где, что по одежке, мол, встречают... Не ошибитесь, встречая. Под блестящим нарядом может быть убийца и насильник, а в тертой промасленной вонючей телогрейке - слесарь-танкист какой-нибудь, который окажет вам любую помощь в наведении порядка. Кстати, может быть, все гораздо хуже. Может быть, это действительно самый настоящий военный. Кадровый, такой, который всю сознательную жизнь в берцах, да по плацам. Кто из вас хочет на армию налететь? Есть такие? Молчите? Правильно делаете. Армия - наша защитница. В смысле, не наша непосредственно, а штатских всех, шпаков этих городских. Но она не любит, когда ее задевают. В армии закон: за своего вступаются все. Поэтому смотрите под ноги, а думайте головой.

– ...А если, предположим, косолапый?
– раздался смеющийся голос из задних рядов.

– Косолапый, Франц, это у нас как раз ты, - теперь уже смеялись все.
– А вот если объект косолапит, то это тоже может быть сигналом, зацепкой наблюдателю. Ну? Сами, сами!

– Тяжелоатлет?

– Бывает, но не у всех.

– Раздолбай какой-то...

– Да? А если я скажу, что это охотник? Пешеход, отшагавший не одну сотню километров. Чуть-чуть косолапит, опираясь на все пальцы. Может идти часами и сутками. Вроде и не быстро, но дойдет раньше многих и дальше многих. Вынослив. Наблюдателен.

– Это потому что косолапый?

– Потому что охотник!

– А вот если у него просто параллельно ступни ставятся. След рядом со следом? Вот так?
– показал один за первым столом ладонями, пройдясь ими по воздуху.

– Редко, но и такое бывает. Не тот ли это, кто следит за своей походкой и старается скрыть особенности ее? А если так, то...

– Клиент!

– Да. Или, что может быть хуже всего, опять же охотник. Но не таежный, не степной охотник, не с природы и не по животным специалист. Городской.

– Э-э-э... Так все-таки, клиент, что ли?

– Совсем наоборот, - указательный палец медленно обвел лица, останавливаясь на мгновение на каждом.
– Это вы все - его клиенты. И вот тогда, натолкнувшись на охотника, вам придется применить все свое умение, чтобы остаться в живых. Толкнуть под огонь горожанина. Лоха педального, шпака позорного - под пулю. Падать, откатываться и вставать. Бежать, вызывая подмогу. Ползти в грязную и темную щель, не жалея костюма. И не жалеть патронов! Стрелять, стрелять и еще раз стрелять! Да хоть с двух рук, если успеете выхватить два пистолета! Пусть промахнетесь, но спугнете противника, сгоните с линии огня и вызовете шум. Может, спасетесь даже. А уж патроны у нас теперь не валюта, как в разгар кризиса было. Помните еще те времена? Или маленькие еще слишком были?

***

В узкой прихожей толпились, стуча тяжелыми мокрыми сапогами, санитары в синих халатах, накинутых сверху на теплые куртки. Длинный черный пластиковый мешок уже был уложен на носилки и пристегнут ремнями, но очень уж узким и неудобным был выход. Кузнецов, присев, поднырнул под поднятые повыше носилки, прошел сразу налево в комнату. Стандартная однокомнатная квартира. Мебель, правда, хорошая. Шкафы богатые, по заказу такие делают, чтобы не занимали площадь - во всю стену и до потолка. И черная, запекшаяся морщинистой пленкой, кровь на блестящем даже под слоем пыли настоящем наборном паркете.

– Ну?
– хмуро бросил он в воздух.

– Привет, Кузнецов!

– Ну?
– повторил он угрюмо.

– Не нукай, майор. В общем, пишу сейчас тебе предварительное: самоубийство. Два дня назад, а то и все три. Тут холодно, блин, как в морге, так что без лабораторного анализа точнее сейчас не скажу.

– Не самоубийство, а подозрение на самоубийство, - скучно произнес Кузнецов, напоказ медленно и с прищуром оглядываясь вокруг.
– Пусть потом твои поднесут бумаги, оки?

– Оки-оки, шеф! Ну, мы пошли, значит?