В какую-то из тревожных весенних ночей с грозой и молнией, что-то там повредившей на подстанции, так, что света не было во всем городе, армейские части грузно промаршировали от своих казарм к выходу из города. Они не грузились в эшелоны, а шли пешком, что для выглядывающих в узкие щели между раздвинутых штор горожан было еще одним признаком близкого конца. В чем именно будет конец, как это все произойдет и когда именно, думать горожанам было просто страшно.

А потом была разбита первая витрина.

Для большого пожара хватает маленькой искорки. Причем, искорка эта может быть не только безобидной, а даже поначалу полезной. Делали, скажем, ремонт, что-то сваривали, клепали, снова заваривали. Уходили и приходили. Все было нормально. А потом в какую-то из ночей вдруг вспыхивал пожар от залетевшей куда-то между полами и сохранившей свой жар искры. Это случайность? А если вытолкнули из магазина, замеченного уже не раз в этой очереди невидного мужичка, а он в злобе - шарах камнем в витрину? И если часть народа к нему шатнулась, чтобы остановить, задержать, и если не в милицию, так хоть по шее надавать, то другие - в витрину, за хлебом, за тушенкой. Как? Почему? И остальные сразу туда же, забыв о первоначальном намерении, стараясь ухватить хоть пакет сахара, хоть кило крупы. Хоть что-нибудь. Хоть лаврушки пакетик.

А потом прокатилась толпа по центральным улицам, уже целенаправленно громя витрины и таща из магазинов все, что под руку попадет. Все и всем можно! Война идет, она все спишет! Только внезапно начавшаяся стрельба на окраинах и гулкие взрывы остановили грабежи. Народ мигом попрятался, опять высовывая нос только в узкую щель меж слегка раздвинутых плотных летних штор.

Война прокатилась через город в одну сторону.

Потом - в другую.

Потом снова вернулась, грохоча где-то совсем неподалеку и сверкая по ночам зарницами далеких взрывов.

Запыленные "наши" и "не наши" маршем проходили по городу, сначала изрядно постреляв по окраинным домам и покидав туда же по позициям противника или по возможным позициям авиационных бомб. В городе никто не задерживался, потому что шла война, и надо было двигаться дальше, кроша ребра и вытаскивая кишки армии врага. Менялся цвет знамени над зданием администрации, менялся язык листовок с приказами на стенах домой. Сегодня всем говорили, что оружие принимают в мэрии, завтра - в ратхаузе, послезавтра откуда-то набежавшие в невиданной форме невысокие и крепкие на вид бойцы клеили уже призыв к добровольцам: все, мол, на защиту Отечества.

Но город был почти европейским, то есть совсем-совсем почти - на самой границе. И история у него была именно европейской. Известно же было из той длинной истории, что армии обязаны воевать именно с армиями, но никак не с мирными жителями. Вот и пусть себе воюют. Лишь бы город не сильно задели. Лишь бы в городе был порядок.

Чиновники выходили по команде новых властей на работу. Милиция вроде оживала, меняя название, становясь то полицией, то сигуранцей, то почему-то вдруг жандармерией и потом снова милицией. Снова начинались попытки наведения конституционного порядка. Правда, конституции те были разные, но порядок, что интересно, понимался всеми властями совершенно одинаково.

Порядок, это когда работают магазины и заводы, по улицам чинно прохаживаются полицейские или милиционеры, вывозится вовремя мусор, завозится вовремя свежий товар, есть вода в кране и есть электричество в проводах. Если для этого, говорилось в листовках, придется расстрелять половину чиновников, новая власть именно так и сделает. Лишь бы был порядок, и народ был спокоен и лоялен к властям.

Если с расстрелами у любой власти было все просто и легко, то с порядком, о котором мечталось, получалось не очень. Все оказывалось сложнее.

Если местная промышленность еще как-то продолжала что-то делать, выпуская какие-то товары, и их даже вроде бы раскупали, если хлеб и овощи все-таки появлялись в магазинах и не вызывали уже очередей и драк, то с порядком на улицах становилось все хуже. Это так говорится - на улицах.

Как говорилось в старом-старом совсем еще черно-белом, хотя уже и звуковом фильме, "Белые придут - грабют, красные придут, опять же грабют...". Грабили теперь при любой власти и особенно грабили в период безвластия, когда одни войска уже покидали город, а другие еще не успевали в него войти. Грабили по ночам, деловито раздевая жертвы в темных переулках, так же деловито грабили днем в кварталах, прилегающих к заводам, вывозя почти все из квартир. Иногда покушались даже на святое: начинали грабежи в центре, в чистых районах, где никогда не исчезали с улиц мундирные полицейские или милиционеры. Тогда власть обращалась к армии, приезжали, грохоча по ночным улицам, танки и грузовики, затянутые брезентом, на всех углах вставали бронетранспортеры, а по ночам были слышны автоматные очереди: это на окраинах расстреливали без суда и следствия, по законам военного времени, захваченных с поличным мародеров и грабителей.

Ну, а потом вдруг лег на окрестности города Вечный туман.

Если рано утром, в рассветной тишине, весной, выйти на лодке на стрежень, закинуть удочку и прислушаться. Туман, простой, погодный, атмосферное явление, как ватой забивает все звуки. Города, кажется, просто нет. Машин не слышно, и не слышно криков и каких-то привычных городских звуков. Тишина... И только капает невпопад вода с поднятых весел. Кап! ...Тишина... Кап! ...

Вот так же тихо и внезапно тяжело лег Вечный туман на все, что окружало город. Сразу пропали звуки войны. Как отрезало, не стало проходящих через город войск. И вообще не стало приезжих. Город стоял, отрезанный от тех и от этих. Не летали самолеты, не кидали бомбы и листовки. Уходили, как в бездну, в пропасть бездонную, посланные с пакетами курьеры. Не возвращался из них никто. А потом и посылать стало просто некого. Кто же согласится по доброй воле на верную смерть? А приказывать такое... Ты сам-то готов первым пример показать?