Даже для историков трудно объяснить переход от традиционного и достаточно «вегетарианского» антисемитизма кайзеровской Германии к гитлеровскому «окончательному решению еврейского вопроса». Неудивительно, что большинство евреев – граждан Германии не восприняло случившееся в 1933 г. как начало катастрофы. Некоторым чутье подсказало правильное решение: как можно быстрее покинуть страну. Но и на этом пути их ждали почти непреодолимые препятствия.

Перед лицом угроз, исходящих от «нового порядка», лидеры еврейских организаций Германии решили сплотиться и основали в январе 1933 г. Имперское представительство немецких евреев, во главе которого стоял всеми уважаемый берлинский раввин Лео Бек, признанный ученый и председатель Общего союза раввинов в Германии. Другим лидером нового объединения стал Отто Гирш, человек без звания раввина, но пользовавшийся авторитетом как у религиозных, так и у нерелигиозных евреев.

Кто такой, собственно говоря, еврей? Кто рассматривался в качестве такового в те годы? Это непростой вопрос. По «нюрнбергским законам» даже крещеные евреи, в том числе и исповедующие христианство, относились к числу преследуемых «неарийцев». В качестве расово-биологического признака, поскольку определить таковой не удавалось, была принята религия, которой придерживались дедушка и бабушка.

Евреи и крещеные евреи по двум причинам не могут рассматриваться как единая группа. Во-первых, мы не можем и не хотим предпринимать разделение на основе псевдонаучной расовой теории, в которой отсутствуют четкие критерии для определения расовой принадлежности и чья оценка рас в такой же степени безрассудна, как и аморальна. Во-вторых, и это по меньшей мере столь же важно, с социологической и психологической точек зрения речь идет о двух совершенно различных группах.

Если рассматривать преследуемых по расистским (не расовым!) соображениям не только в качестве объектов истории (что чаще всего имеет место), а видеть в них также и субъекты, не только реагирующие, но и действующие (каким бы ограниченным ни было поле их деятельности), тогда становится ясно, что евреи и христиане находятся в совершенно различном положении: еврей мог рассматривать свою судьбу в контексте еврейской истории. Он мог видеть в своих страданиях продолжение исторических преследований своего народа со времени его нахождения в диаспоре после разрушения Храма и находить для себя в таком толковании духовную опору. Но для неожиданно отторгнутого от общества, преследуемого христианина, брошенного своей церковью на произвол судьбы (сопротивление отдельных групп или лиц, придерживающихся христианского мировоззрения, было исключением), и обрушившееся на него несчастье воспринималось как природная катастрофа.

Я определяю евреев как людей, признающих свою принадлежность к еврейскому сообществу. Я сознательно избегаю называть их «единоверцами», потому что не всякий, кто считает себя евреем, обязательно должен быть верующим. Верность еврейской общине может быть основана на осознании принадлежности к этой исторической общности либо же к данному национальному меньшинству.

В таком крупном городе, как Берлин, столице так называемого Германского рейха, даже во времена самых страшных преследований, когда ставилась цель «очистить» город от евреев, призрачная еврейская жизнь все же была возможна. В миллионном городе жители, в том числе и евреи, оставались в значительной степени анонимными. В отдаленной от района своего проживания части города еврей мог решиться выйти на улицу без желтой звезды, без большого риска быть узнанным и задержанным. В крупных городах всегда имелось больше просвещенных, скептически и критически настроенных людей, в первую очередь рабочих с левыми убеждениями, противников режима из других слоев населения, чем в сельской местности или в небольших городах. В крупном городе для преследуемого было больше шансов найти смелых друзей, которые могут помочь в случае опасности, часто с угрозой для собственной жизни. Этим людям Берлин также давал большие возможности прийти на помощь, чем маленькое местечко. Поэтому в нацистский период столица и провинция были для евреев разными мирами.

По этим причинам евреи постоянно стремились в Берлин. Они появлялись в городе как беженцы. Лишь в Берлине евреи могли немного передохнуть, так как здесь они не подвергались постоянным оскорблениям и издевательствам. Они могли ходить по улицам, не опасаясь приставаний, оскорблений или избиения. Кроме того, они находили совет и помощь у еврейских организаций; самое большое еврейское сообщество Германии старалось поддержать их. Вначале многие прибывали в Берлин, чтобы попытаться затем эмигрировать, ведь из маленького городка сделать это было значительно труднее. Но и эту надежду пришлось в 1941 г. оставить, и прибывшие в город беженцы должны были разделить судьбу коренных, часто в течение многих поколений живущих здесь берлинских евреев. Так как поток беженцев статистикой не учитывался, точные данные об их численности назвать весьма трудно.

Для иллюстрации положения евреев в Берлине и отношения к ним широких слоев берлинского населения я хотел бы привести рассказ одной современницы: «Еврейский мужчина по имени Адольф Погода должен был что-то сделать в одной из своих квартир на Прецлауэрштрассе, которая находилась в удаленной части города, на расстоянии нескольких километров. Так как евреям запрещалось пользоваться общественным транспортом, он снял свою желтую звезду и положил ее в карман. Потом он сел в метро и поехал домой. В поезде ему захотелось чихнуть, и он вытащил из кармана носовой платок, случайно захватив и звезду, которая, описав большую дугу, приземлилась на пол. Итак, он был разоблачен. Что произошло дальше? Офицер высокого ранга поднял знак с пола и передал его хозяину с элегантным поклоном и со следующим словесным сопровождением: “Разрешите передать Вам этот предмет. Он Вам еще определенно понадобится”. В переполненном купе раздался дружный смех. Ничего страшного не случилось. К счастью, рядом не оказалось фанатичных нацистов». В Берлине такое было возможно! Я рискну утверждать, что такое возможно было только в Берлине!

Кому из евреев удалось дожить в Берлине до конца войны? Выживших можно поделить на три группы:

1. Евреи, живущие в смешанном браке, то есть когда один из супругов был так называемым истинным арийцем.

2. Их дети, которые, согласно терминологии национал-социалистов, назывались «помесями первой степени».

3. Евреи, определяемые как таковые согласно «нюрнбергским законам».

Последняя категория с 1941 г. подлежала депортации. Спастись им можно было, только перейдя на нелегальное положение, тогда как первые две группы могли – во всяком случае, по закону – выжить легально.

Группа тех, кто жил в «смешанном браке», тоже неоднородна и подлежит дальнейшей дифференциации: существовали привилегированные и непривилегированные «смешанные браки». Если муж был евреем, а жена «арийкой», то брак считался привилегированным, но только в том случае, если потомки не принадлежали к еврейскому сообществу либо единственный сын из этого брака погиб во время Первой мировой войны. Эта привилегия, состоявшая в основном в том, что партнер не обязан носить звезду Давида, сохранялась даже в том случае, если брак распался. Если же «ариец» был женат на еврейке, то такой брак, даже бездетный, считался привилегированным, пока он был действующим. Непривилегированными «смешанными браками» считались те, когда мужчина был евреем, а брак был либо бездетным, либо дети, зарегистрированные в еврейской общине, относились к числу «проявленных» евреев (по терминологии того времени Gelmngsjuden). В этом случае как супруг, так и дети должны были носить желтую звезду.