Но эти флэшбэки довели меня до ручки. Позавчера вечером я просто пошел и купил себе полный комплект одежды и несколько вещей, доводящих остальной уже наметившийся гардероб до того самого градуса. Формальный предлог был: чтобы ходить на занятия в приличный институт. Но дело не в предлоге. Сам стиль был настолько радикально "не моим" до сих пор!

Бесконечно благодарен партнеру, бывшему рядом и поддерживавшему, без него я вряд ли развернулся бы настолько широко.

Второй день так и хожу. В этом.

Мне удобно, тепло и уверенно, комфортно и свободно. Я чувствую себя, как...

Я чувствую себя.

Неокончательный диагноз: Совмещение отражений

В ноябре он ехал на занятия: записался на курс по экзистенциальной психологии, который вел как раз Дмитрий Алексеевич Леонтьев, кроме всего прочего, автор того самого предисловия к Франклу.

По дороге, в метро, вспоминал те бетонные стены, возле которых видел себя в коротких картинках, всплывающих время от времени: то ночью в поезде по дороге из Питера, то в двадцатой и двадцать пятой сессии... И бетонный пол, который видел тогда же и еще во сне про Кима. Во всех случаях это помещение сообщается с другим через дверной проем, и второе помещение более светлое.

И вдруг попытался наложить одну картинку на другую и понял, что это одно и то же двойное помещение, и он мог бы начертить его план.

И сжался.

Харонавтика: "И тайная комната"

Сессия N29, 11 ноября 2013

– Та комната, что за проемом, более освещена. Кажется, по стене какие-то провода пропущены. Эта, в которой я, бетонная. В первый раз я видел свои мокрые брюки, во второй раз я понимаю, что там влажный пол, лужи на полу...

Его облили водой?

Лу смотрел туда, на эти комнаты, и ему было очень плохо. Все было пусто и размазано, и было отупение и равнодушие, и здесь, в кабинете у М., ему очень трудно было сохранять внимание, следить за "отверткой", не терять ее. Глаза закрывались, Лу через удерживал их открытыми, не всегда и удавалось. В конце концов он сказал:

– Не знаю, что там. Я не могу туда смотреть и не знаю, что там видеть.

Но там что-то было - в той, второй, более освещенной комнате, в которой была дверь наружу, из этого помещения. Железная дверь, выкрашенная серой краской. Лу не увидел ее. Он про нее знал. Там было что-то, оно было и в прошлый раз, когда он лежал там на полу и стонал. Ему просто было не до того, а шкаф там был... кажется. Шкаф, прозрачный, со стеклянной дверью, стеклянными стенками. Лу не смог его назвать. Очень осторожно, насколько смог приблизиться, описал: "как в кабинете биологии".

(Когда вечером рассказывал об этой сессии партнеру, снова споткнулся на этом месте. Партнер спокойно переспросил: медицинский? Лу судорожно вдохнул, сказал: ага...)

М. это тоже поняла, но не сказала вслух, чтобы не привносить свои смыслы в сессию.

Лу долго не мог признать, что видит его там. Очень подозрительно проверял, не вытащил ли его из какой-нибудь здешней поликлиники или из кино. Но шкаф оставался там, на своем месте, недалеко от двери, ведущей из той второй комнаты. Смотреть на него было тошно, то есть физически тошнило. Когда Лу наконец поверил в его существование и попытался посмотреть без подозрительности, ему тут же захотелось спрятать руки за спину. Было ощущение физического прикосновения, очень неприятного, тупого давления на локтевые сгибы с внутренней стороны. Как будто игла долго остается в вене, ноющее давление, не сильное, но неприятное.

– Мне не интересно про это место, - сказал Лу.
– Я хочу в принципе знать, что там у меня было в Школе Америк или в другом месте в зоне канала. Но вот прямо сейчас у меня нет потребности смотреть на эти комнаты. Там все ясно. Меня там мучили и замучили, но ничего не получили от меня. Это была тяжелая работа, моя работа, я с ней справился. Остальное не важно. Я хочу понять происходящее, но мне важно получить информацию. А эти... Я устал проживать заново этот кошмар.

– Это никак не обойти, - сказала М.

– Я знаю. Я понимаю, как и почему. Просто устал. Сколько времени я уже смотрю на эти комнаты? Минут пятнадцать?

– Сорок пять.

– Что?!

– Сорок пять минут интенсивной работы.

– Да. Я точно устал.

Неокончательный диагноз: Зима близко

Он устал.

Перестал радоваться каждой крупице информации, сколько бы боли ее ни сопровождало - такая цена представлялась теперь слишком высокой.

В тридцатой сессии обнаружил, что не зря подумал о пытке электричеством во время второй. Оказалось, что и это ему знакомо, спасибо доблестному военно-морскому флоту. Скорее всего, потом тоже было, конечно. Это и было "что-то очень плохое", что с ним делали, от чего он вжимался в спинку дивана и о чем никогда не хотел говорить.

Уже ничему не удивлялся, всему верил. Складывал деталь к детали, связывал нить с нитью, привычно ежился, привычно рыдал, привычно молотил грушу, привычно выравнивал дыхание, привычно хватался за партнера, если совсем никак не справлялся сам. Отработанно и дисциплинированно делал дело: перерабатывать травматические переживания в опыт.