– Возможно, это сопротивление, - предположила М.
– Возможно, ты настолько боишься фантазировать, что блокируешь все вообще, всю мыслительную деятельность. Попробуем зайти с другой стороны?

Он заинтересовался: как это можно сделать?

– Я заметила, - сказала М., - что точки входа у тебя мы находим через сильные телесные ощущения. И, например, мы можем попробовать бег, еду, секс.

Он успел еще подумать, что уж лучше про бег - потому что на самом деле его очень, очень интересовал секс. И тут началось... Он принялся смеяться совершенно неудержимо, краснея, как школьник.

Он закрывал лицо руками, сгибался и прятал лицо в коленях, что только не делал. Он хохотал и хихикал, попеременно и одновременно, никак не мог остановиться.

Он попытался сесть, положив ступню одной ноги на колено другой, но не хватило растяжки. То прятал лицо за ладонями или в колени, то пытался развалиться в чересчур откровенной позе - и покоя между этими крайностями не было, и в них тоже не было покоя.

– Сколько же там... энергии!
– удивился он.
– Это же про секс. Нет, я знал, что... Но чтобы оно вот так сейчас развернулось? Вот именно так? Ну, я слышал, что сексуальное напряжение может сливаться смехом, но настолько...

И так он смеялся и вертелся, а потом стал дышать... ну, как потом сразу дышат, когда надо отдышаться: тяжело, глубоко и довольно, и радостно, и голова слегка кружилась, и слабость в ногах...

– Ничего себе - смущенно сказал Лу.
– Спасибо, что смехом отыграл.

– Ничего страшного, если бы и не смехом, меня это не смущает.

– Я предпочел бы обойтись без откровенных сцен. Но сколько энергии там заряжено, ничего себе!

– Да, - сказала М.
– Какое-то совершенно бешеное количество энергии. Но это не похоже на разрядку, когда энергию слили - и нет ее. Это как будто высвобождение доступа к ней.

Он улыбался.

– Всё получилось. Знаешь, такая светлая радость - "всё получилось". Не просто про этот... эпизод. Но получилось - вообще, что-то очень большое, важное и... неожиданное, невозможное даже, пожалуй. Ну, по крайней мере, шансы были нулевые, по предварительной оценке. И, похоже, я сам не верил, что может так быть... Но всё получилось.

– Ты знаешь, о чем это?

– Я предполагал, что мы познакомились именно там. Ну, кажется, так и было. И я был уверен, что с ним ничего не выйдет. А вот же...

Он "проспал" около шестнадцати из пятидесяти пяти минут этой сессии. Он не смог записать ее в тот же день, слишком волновался, слишком сдерживал волнение. На следующий день он провел около пяти часов в попытках записать отчет. Он улыбался.

Записки сумасшедшего: Носки и ботинки

Было кое-что в этой сессии, что всерьез беспокоило меня. Вот как раз эти ботинки, носки, шорты. К несчастью, незадолго до того мы посмотрели один фильм - старый, шестидесятых годов, совершенно ужасный со всех сторон. Когда-то давно она видела кадры из этого фильма: врачи в противочумных костюмах с чемоданчиками в руках идут, а за их спиной пламя пожирает хижины маленького селения. Все, что нужно, чтобы здорово напугать ее. В порядке разбирательства с ее страхами я решил посмотреть этот фильм, просто чтобы больше "не висело". Посмотрели.

Там был эпизод с уцелевшими нацистами в дебрях Африки, с секретной лабораторией, где производится бактериологическое оружие. Там охрана и вообще все рядовые ходили в шортах и в высоких ботинках, кажется, тоже с завернутыми носками. Да что там, всякий может пойти и посмотреть - это фильм "Комитет 19-ти".

И вот я - еще в сессии, когда увидел шорты, ботинки, носки, решил, что я из фильма их копи-пастом в свои "картинки" позаимствовал. Из-за этого и отмахивался, упирался, не хотел смотреть пристальнее: не верил себе.

Долго потом думал об этом. Размышлял: конечно, шорты, что же еще и носить в Африке-то? Логично и естественно. Но помнил про кино и уличал себя в самообмане. Единственное, что оставляло какую-то надежду, это цвет ботинок: в фильме были черные. Но мало ли? Вдруг фильм черно-белый, цвет и не разберешь. Пойти посмотреть, как оно там на самом деле, духу не хватало.

Так прошло несколько месяцев. Как-то раз я выглянул в интернет в поисках информации о жизни Фредерика Перлза в ЮАР. И увидел фотографию, на которой он запечатлен в форме южноафриканской армии: он служил военным психиатром во время II мировой. Униформа: рубашка с коротким рукавом, свободные шорты, толстые гольфы, ботинки, правда не такие - но "такие" распространились в шестидесятых. Это я узнал уже в процессе поиска изображений униформы ЮАР в более позднем варианте. Я сразу нашел униформу 1942 года - ботинки до щиколотки, к ним носили краги, гетры или обмотки. Так что эти "гольфы" на самом деле, видимо, гетры. А вот и ботинки времен "войны в буше" с 1966 по 1989 - высокие, темно-коричневого, почти шоколадного цвета. А шведские ботинки в 1964 были цвета скорее рыжего и с квадратными носками. Однако берцы и тех, и других казались несколько... коротковатыми. Кто знает, может быть, это влияние нынешних представлений, но те ботинки, что мне привиделось в сессии, были несколько выше.

В конце концов я обнаружил "коркораны". Одиннадцать пар шнуровочных люверсов. Впечатляющая высота. Коричневый цвет, глубокий и не слишком темный. Производятся с 1942 года, а в 1954 году армия США полностью перешла на черную обувь, и остатки готовой обуви... Ну, перекрашивали и выдавали до начала шестидесятых. Как знать, может, и нам там хватило? Да списанная южно-африканская униформа в придачу? Или похожая на нее униформа охраны заповедника? Мало ли что могло быть - если было. Все это только предположения, только домыслы. Я это очень хорошо понимаю.