Лабиринт улочек второй линии встретил ее прохладой. Окна этих домов выходили в узенькие дворики, в которых из-за вечной тьмы пользовались выдвижными зеркалами — сверкающими пластинами, которые выезжали над крышами и преломляли солнечные лучи прямо на дно этих колодцев. Ирис тенью проскользнула вдоль стен в дальние арки, на третью линию. Здесь было еще темнее и тише. Грохот залитой солнцем площади остался позади. Но чем дальше Ирис уходила, тем больше она путалась в карте.

Гео-чип она вынула, едва завернув за угол. Расстегнула пуговицы на спине, у самого пояса, и выковыряла плату, не обращая внимания на прохожих, которые все-таки таращили на нее глаза. Хорошо, что процедура заняла всего пару секунд, а рана не успела толком срастись. Для верности Ирис несколько раз сломала и растоптала чип, а потом бросилась прочь, но уже на четвертой линии поняла, что карты ведут себя странно. Улочки мелькали, изображение в ее голове дрожало и покрывалось пятнами. Сначала она подумала, что задела что-то лишнее, извлекая чип. Чуть позже она поняла, что это Мариэлла отключает все гео-данные, которые только могли загрузить себе ее подопечные. Ирис изловчилась закрыть доступ раньше, чем Мариэлла смогла докопаться до чего-то хоть мало-мальски предосудительного. Например, до слов «катись ты», мысленно выведенных яростно-красным поперек затаившихся систем. Хотя уж этой информацией Ирис бы поделилась с удовольствием. Только вот пропускать сознание Мариэллы и дальше было опасно. Поэтому она просто побежала куда глаза глядят.

Кажется, по пути она спросила у прохожего, как попасть к восточным воротам, и дорога в лабиринте тесных грязных улочек привела ее к запаху Ликвидатора. В то самое мгновение Ирис поняла, что Мариэлла включила общую тревогу: сигнал паучьей сетью пополз по городу, ища омег-десяток. Уж они отыщут отбившуюся от стада подопечную куда быстрее, чем полиция. План «А» провалился, и наступило время плана «Б». В конце концов, нелюбовь, которую испытывал к омегам Ликвидатор, вынести было проще, чем триумф на лице Мариэллы, прима и Человека-Без-Имени.

— Умеешь чувствовать? Разве омеги устроены по-другому? Вы же вроде как люди, — покачал головой он.

Ирис ощущала его неприязнь и раздражение, но к ним примешивалось что-то странное. Ирис его забавляла, но как и почему, понять она не могла.

— Мы умеем изображать чувства, — сказала она. — Система имитации предлагает нужные для определенной реакции жесты и мимику. Но это лишь имитация. А я вижу ваши чувства, слышу, они проходят через меня. Я как будто могу к ним прикоснуться.

Слова находились с трудом. Описать свои ощущения целиком и полностью Ирис до сих пор не могла. Вдобавок системы, все еще перегруженные от быстрого бега, смены впечатлений и обилия человеческих эмоций, откликались не сразу.

— Серьезно? — Ликвидатор хмыкнул. — И что же? Ну-ка, интересно. Расскажи.

Его темные глаза бегали, как будто он старался рассмотреть ее всю сразу одновременно.

— Я вас раздражаю. Вы хотите поскорее уйти, — попыталась объяснить Ирис.

— Это очевидно.

— Но вы… Вам любопытно. Я не до конца разобралась, что это такое, но вам… смешно? Не понимаю, — она запнулась.

Ликвидатор чуть наклонил голову, и его улыбка исчезла.

— Смешно? — спросил он.

— Да, — кивнула она. — Не разберусь никак, что это значит. Как я могу вас раздражать и одновременно интересовать?

— Да, ты, конечно, не девятка… Но и не шестерка, — покачал головой Ликвидатор. Его ироничная небрежность сменилась озабоченностью. — То есть, эта твоя… эмпатия — ее быть не должно?

— Это дефект.

— Но как все это происходит? Ты говоришь, что сама чувствовать не умеешь.

Он интересовался. Он больше не отталкивал ее, не мечтал поскорее от нее избавиться. Неужели он все-таки ей поможет?

— Я не знаю. Да, не умею. Но ваши реакции... Я их не изображаю. Они не внешние. Они... как вы вам это объяснить... — Ирис запиналась. Нужные слова возникали в мозгу медленно, путались и расплывались. Объяснить свое состояние было до невозможности трудно. Но ей нужно было, нужно рассказать это все Ликвидатору. Теперь только он мог ей помочь. Когда запасной план становится последним, все надежды становятся в два раза тяжелее. — Они внутри. Вернее, это как зеркало изнутри. Я отражаю то, что вы чувствуете, но возникает это где-то глубоко внутри меня. Я не понимаю этот механизм. Если собственные реакции я должна как бы перевести на ваш язык — показать мимикой, интонацией, жестами — то реакции других приходят сами. Уже на вашем языке. А для меня они чуждые. Они меня вводят в заблуждение. Хорошо, когда вы один. В толпе невыносимо. В Центре люди появляются только иногда, там все было просто. А здесь все по-другому.

Ликвидатор сощурил глаза:

— И за такие дефекты что, сжигают?

— Да. Они сжигают омег с любыми неисправностями. Даже самыми незначительными. Понимаете, омеги не машины. Нельзя меня просто взять и починить. Можно, конечно предугадать возможные ошибки и устранить причины раньше. Но это не то же самое, что вылечить уже больное тело. Мы созданы в том числе и из биоматерии. Мы развиваемся как люди. Мельчайшая оплошность способна перерасти в...

Ирис замерла. Подходящего понятие в ее словаре не нашлось.

— Мутацию, — пробормотал Ликвидатор.

— Да, наверное, вы называете это так, — кивнула Ирис.

Ликвидатор снова сощурился и провел большим пальцем по подбородку. Он явно сомневался; Ирис понимала это даже не по жесту, а по веществам, которые выделяла его кожа. Волны сменились, и она поняла, что еще немного, и он, может быть, согласится. Оставалось совсем чуть-чуть.

— Прошу вас, — она опустила голову.

— Ты мне вот что объясни, — сказал, прерывая молчание, Ликвидатор. — Почему я должен тебе помогать? У меня своя жизнь, и благотворительность в нее не вписывается.