— Как ты вообще чего-то можешь хотеть? — спросил он, но как будто не у Ирис. — Как такое возможно?.. Я же ввязался с тобой в историю, уже ввязался! Хорошо еще, если эти гром-машины не полезут сюда...

— Они довольно тяжелые, — отметила Ирис. — Скорее всего, деревянная лестница рухнет. Масса стандартного охранного робота, без улучшений и опциональных модификаций...

— Замолкни.

Они вместе замерли. Внизу стукнули двери, и по старой мозаике загрохотали шаги: раз, два, три... четыре, пять... шесть и семь... Тишина. Потом еще один удар и еще... Снова молчание. Несколько секунд в целом квартале стояло невозможное, случайное безмолвие. А затем об стену снова громыхнули двери, и Мамонты затопали вниз по улице.

— Странно, что такие высокие технологии не используют простые радары. Ну, или теплодетекторы, — протянул Ликвидатор, вернувшись к окну.

— Используют, — отозвалась Ирис. — Чего они только не используют. Но я отключила почти все, что может меня выдать. Если честно, то еще немного, и я упаду.

— Ты? Упадешь? — не поверил Ликвидатор.

— Да. Дело в защитном экране. Почти все силы уходят на него. Чтобы на радарах меня не было видно, — Ирис говорила сбивчиво и, в конце концов, опустилась на край матраса, втиснутого под скат крыши.

— Вот как, — хмыкнул Ликвидатор. — Так они в курсе, что ты на такое способна?

— Конечно. И они вернутся. Но я перенаправила всю энергию на экран, так что я продержусь дольше, чем они рассчитывают. В этом убежище мне не нужно тратиться почти ни на что.

— Убежище, — снова фыркнул Ликвидатор.

— Простите. Я навязалась... — пробормотала Ирис.

— И это очень мягко сказано, — отметил он. — Значит, вот что. Здесь я ночевать не собираюсь и сейчас уйду. Я не хочу ни малейшего отношения иметь ко всей этой свистопляске. А ты переждешь, пока этих твоих Мамонтов уберут подальше, и сделаешь ноги. Поняла? Чтобы наутро тебя тут не было.

— Все верно, — задумчиво сказала Ирис. — Вы живете в квартале Ликвидаторов. Но почему у вас есть доступ в эту квартиру?

— Давай без вопросов.

Внизу, прямо под окном мигнул фонарь, и Ирис увидела, как недовольно Ликвидатор сморщился. Вдобавок, ее обдало раздражением и — почему-то — уже знакомым страхом.

— Поняла, — покорно кивнула она. — Спасибо вам. Вы делаете для меня очень много.

Ликвидатор снова скривился. Он ушел, не сказав больше ни слова, а Ирис еще долго чувствовала его разлившееся по всей комнате раздражение. Потом она выдохнула, привыкая к безопасному режиму ограниченных возможностей, и тихонько поднялась на ноги. Рана все еще ныла, но странное покалывание теперь расходилось все шире и дальше, как будто по коже пробегали крошечные электрические разряды.

Освещенные квадратики окон заглядывали прямо в ванную, и полумрак здесь немного отступал. Зеркало было старым и мутным, а уголки его затянула черная сетка морщин. Крутясь на месте и поднимаясь на цыпочки, Ирис рассмотрела рану от чипа. Разрез затягивался: не слишком быстро, потому что в безопасном режиме ее тело делалось глупее и неповоротливее, но все-таки затягивался. Никаких воспалений, покраснений или других тревожных симптомов.

Дело, конечно, в перегрузках. Она просто не привыкла к такому обилию впечатлений, вот и тело реагирует странно. Беспокоиться совершенно не о чем.

Ирис вернулась в комнату. Нужно хоть немного поспать: экран требовал много энергии, а силы потихоньку убывали.

Обычно во сне она видела игры красок и произвольных форм, но иногда ее мозг формировал что-то посложнее, и тогда появлялись лица. Такое случалось нечасто, и эти сны скорее напоминали запись воспоминаний. Все, что произошло за день, повторялось словно бы в ускоренной съемке. Но на этот раз не было ни ярких красок, танцующих спиралями, ни записи событий дня.

Эмпориум стоял на скалах, уходивших в воды Алого Залива. Ирис никогда не бывала ни порту, куда приходили торговые и пассажирские судна, ни в квартале рыбаков, и море могла представить только по данным из библиотеки Центра. Как ни странно, записей об Алом Заливе там почти не было, только одна старая заметка в текстовом формате. Из нее Ирис поняла, что моря в основном зелено-синие или серые, и только благодаря особым водорослям залив Эмпориума бордовый.

И в ее сне море казалось кроваво-красным. Пологий холм спускался прямо к скальному обрыву, и высохшая трава волновалась на ветру. Небо нависало над головой плотным, плоским куполом. Темно-серые облака расходились рваными ранами, и солнце роняло по два-три луча то тут, то там.

Ирис обернулась. За ее спиной поднималась каменная твердь, и в зеве пещеры открывалось жерло печи. От нее полыхало жаром, и лицо Ирис опалило. Она в испуге отвернулась. Впереди скала обрывалась прямо в воду, а внизу ее ждали острые камни.

— Выбирай, — раздался голос.

Ирис вздрогнула. Мариэлла чуть наклонила голову; она не улыбалась, а только ждала. Вместо обычного форменного платья на ней было длинное черное, человеческое — как с журнальных картинок.

И как она здесь оказалась?

— Ты омега или человек? — спросила она. — Выбирай.

— Вы учили, что омеги — люди, — прошептала Ирис.

Мариэлла неопределенно качнула головой. Ее темные волосы трепал ветер, и Ирис вдруг заметила, что он выдирает прядь за прядью.