– Веди в кузницу, будем там разговаривать, - настаивала воспитательница.

Иван, увидев, что к нему пришла явно беременная Юлька с кем-то, был немало удивлен.

– Ваня, пошли к твоим родителям, будем разговаривать, - сказала Авдотья Исааковна, - Вы этого ребенка вместе делали, вместе должны отвечать.

– Юлька, а чего ты ко мне ходить перестала? – удивился Иван, - Про ребенка ничего не сказала. Пойдемте к родителям, поговорим, я не против.

– А все потому, что твоя Юлька ребенка в приют хотела подбросить, на крыльцо, так же, как ее в свое время подбросили, - ответила Авдотья Исааковна.

Уже в доме, разговаривая с родителями в небогатой, но приличной избе, Авдотья Исааковна сказала:

– Значит, вы не против, чтобы Ваня взял ее в жены, я тоже только за, Ваня вообще, сам такую идею выдвинул. Все, Юлька, ты замуж выходишь.

Венчание было назначено через три недели. За это время девочки из класса сшили Юле красивое платье и пошили приданое.

– Держи, Юлька, - сказала Авдотья Исааковна, - Этого белья вам года на два точно хватит, а там уже обживетесь.

– Я замуж не хочу, мне еще рано, я еще сама ребенок, - ревела Юля, - Я в церкви батюшке «нет» скажу, когда он согласие спрашивать будет.

– Скажешь в церкви батюшке «нет» - я тебя в приюте потом так выдеру, что сто раз пожалеешь, - пугала девушку Авдотья Исааковна, - Не пожалею, что беременная.

Девушка не знала, что ее просто запугивают, а воспитательница на такое не готова, поэтому даже слегка обрадовалась и сказала:

– Зато, может, выкидыш потом будет.

Но в назначенный день, Юля, красиво наряженная, решив, что другой возможности красиво погулять на свадьбе у нее не будет, не стала ничего устраивать. Переехав после венчания в дом к мужу, Юля стала домохозяйкой».

Еще раз посмотрев по сторонам, Анна подумала и сказала сама себе:

«А потом, через годик, Юлька приходила с мужем в приют, обнимала маму, плакала и говорила, что безумно благодарна ей, что выдала ее замуж за хорошего человека, которого и она любит, и он ее любит, и они вообще, второго ребенка планируют».

Вздохнув, Анна тихо сказала сама себе:

– И замуж вышла, и на фабрику не попала, вот повезло девке. А я, пока девочки гуляли со своими женихами, сидела в классе да книжки читала. Может, и мне надо было так сделать? Да не факт, что все так же хорошо бы сложилось, да и маму огорчать не хотелось бы… Хотя я ее своей судимостью и так огорчила немало.

Удивившись от того, что ее так потянуло на воспоминания, Анна услышала окрик жандарма, что прогулка окончена.

«Надо же, всю прогулку Юльку провспоминала, а надо было гулять», - огорченно подумала девушка и вернулась со всеми в камеру.

Несмотря на то, что до ночи еще было далеко, Анна без сил упала на нары и, придремав, вдруг заплакала.

– Ты чего плачешь? – толкнула в плечо девицу одна арестантка.

Анна отвлеклась от своих воспоминаний, в которых она снова будто ела яблоко по случаю Юлькиного венчания и сказала:

– Лошадку жалко, глазки ее умные черные вспоминаю… Съели, поди, разбойники, бедную малюточку.

Девушка заплакала чуть ли ни в голос. На мгновение Анна поверила в то, что она действительно сидит в неволе из-за лошади.

– Лошадей не едят, - ответила арестантка, - Все, успокойся, спи давай. Ту самую лошадку сейчас разбойники любят. Или ты ее сама сожрала и вспомнила вдруг?

– Ну тебя, я никого не ела, - ответила Анна и прекратила плакать, - Ее разбойники увели.

– Тем более, замолчи уже, - огрызнулась собеседница, - Ночь, спать давно пора.

Анна немного успокоилась, но продолжила воспоминания.

«Сюда меня хоть перевели», - подумала девица, - «Тяжело, но терпеть хоть можно. А там бы, а Карийской каторге, я до освобождения точно не дожила, что-нибудь бы произошло. Или убила бы кого-то и осталась на пожизненную каторгу, или в драке бы меня убили, или после очередной стычки бы меня жандармы выпороли и я бы померла».

Утром девушку пытались разбудить всей камерой. Анна, проплакав полночи, никак не хотела просыпаться.

Одна заключенная постаралась ее растолкать.

– Отвали от меня, морда жандармская, сколько можно уже! – слабо буркнула Анна.

– Бредит, врача бы надо, - сказал кто-то.

Вскоре девицу перевели в тюремную больницу, она действительно серьезно заболела.

– У нее тиф, хорошо, что вовремя заметили, - сказал доктор, осмотрев девицу, - Может быть, можно спасти.

– Отвали от меня, - каждый раз тихо шептала девица, когда доктор ее трогал. Вероятно, Анне чудились жандармы из Забайкалья.