Поручику Блюеву не трудно было заметить, как из-за поворота выехала ручная дрезина. Пожилой капрал в засаленном мундире железнодорожных войск остервенело работал ногами.

— Позвольте проехать, вашбродь, — сказал он, когда дрезина остановилась в опасной близости от раскинутых ног поручика.

— Не позволю, — пошутил поручик Блюев.

— Чего везешь-то? — напротив, доброжелательно спросил поручик Адамсон, осматривая нечто, лежащее позади капрала. Нечто было накрыто брезентом и неуловимо напоминало кучу навоза.

— Слона, вашбродь, — простецки ответил капрал.

— Дурак ты, братец! — страдальчески воскликнул Блюев, понимая что встать ему все-таки придется. — Слон — это большой такой, с ушами. Я сам в одной книжке видел.

Неожиданно брезент зашевелился и из-под него высунулась невообразимо опухшая и порезанная физия взводного Слонова. Мутным заспанным взглядом она обозрела окрестности и стала блевать.

Задрожав, Блюев отшатнулся. Тут, слава богам, подъехал ржавый экспресс с тремя вагонами и офицеры, расталкивая солдатские ранцы, полезли занимать места.

Первый год боев за видные рубежи деревни Отсосовки должен был ознаменоваться приездом в части поручика Блюева и его товарища, поручика Адамсона. После зачисления в офицеры они с разноцветными значками на мундирах сели в вагон экспресса и познакомились в купе с компанейским подпоручком Бегемотовым, прибывшим с Фельдшерских курсов. Таким образом, эти и штабс-ротмистр Яйцев попали в действующее звено армии, которое двигалось на позиции, где находилось самое пекло.

А между тем, прежде чем произвести первый выстрел из выданного мушкета, поручику Адамсону приходилось вот уже третий день тащиться в поезде, направляющегося к линии Фронтов. Нетерпение его достигало иногда такого предела, что сидящие с ним в купе офицеры замечали это и всякий раз помогали ему подниматься с пола.

Хотя вагон пятого класса, где они находились, был не иначе самым грязным и заблеванным, все же, экспресс медленно, но непреклонно держал путь к Отсосовскому рубежу.

В руках офицеров, сидящих в купе, находилась подробная сводка боевых действий, которую они рассматривали и глубокомысленно обсуждали. При этом ничто не скрывало их искренней радости.

— Ништяк, господа! — особенно ликовал ротмистр Яйцев, у которого все же продолжал болеть пах. — Швеция тоже, в понедельник, выступила за нас!

— Не может быть! — воскликнул поручик Блюев. — Повторите, ротмистр!

— Швеция за нас, — заговорчески прошептал Яйцев.

В этот момент в купе принесли сидра, что всех разрядило, но уничтожило энтузиазм.

После такой нервной встряски офицеры отложили сводки в сторону и дернулись к столу за остатками вчерашней водки. Успел раньше всех Адамсон, он и держал, не выпуская, кружку с горькой и тепловатой, после чего стал заливать ее, размешивая, сидром. Блюев отвернулся, слегка улыбаясь — он хорошо знал, чем это кончается.

Но все-же не завидовал Адамсону только подпоручик Бегемотов, который до сих пор спал, так и не справившись с утренним похмельем…

В купе было сильно накурено, вокруг синело от едкого дыма, не смотря на открытое окно. Дверь же в коридор нельзя было открыть, так как солдаты-пехотинцы густо стояли в проходе и даже ломились в дверь.

Офицеры несколько побаивались солдат и старались лишний раз им на глаза не попадаться. Особенно дичился солдат поручик Адамсон, которому еще в училище досталось от молодого артиллериста. Ротмистр Яйцев также старался не отходить далеко от Штаба — при встрече с солдатом он иногда успевал укрыться в штабной уборной.

— Сейчас, господа, подъедем к большой станции, — крикнул в дверную щель обер-кондуктор.

— Слыхали? — зевнул подпоручик Бегемотов, смущенный тем, что во сне обгадил сапогами мундир Блюева. — Повеселимся.

— Ничего, как-нибудь вытерплю, — тщетно отряхивался смирившийся Блюев.

— Да нет, я не про мундир, я по поводу каких-нибудь девок из деревни, не унимался подпоручик, пока Адамсон не очнулся от оцепенения:

— В самом деле, господа, извольте познакомиться с молодыми бабами!

— Да, да, дело хорошее, — важно поддержал его ротмистр.

За окном, по всей видимости, везде и всюду, куда не повернись, лежали Фронты, оттого офицеры собирались развратничать напропалую.

Офицеры затихли, раздумывая как миновать в коридоре толпы пехотинцев.

Поручик Адамсон, человек слабо запоминающейся внешности и мягких манер, после одной из остановок носил погоны с плотно замазанными глиной знаками отличия, дабы сохранить инкогнито. Чуть приоткрыв дверь, он высунул голову в коридор и кликнул обер-кондуктора сходить за девками.