— Боже мой, Дез. Это преступно.

— Это модельный бизнес.

— Ну и нах*й его.

— Я не могу все бросить сейчас, Рут. У меня только стало получаться.

— Ты жалкая.

Не знаю, что сказать. Мне не нравится тут находиться большую часть времени. Здесь шумно, неспокойно, угнетающе, напряженно. Просто это Нью-Йорк. Я голодная. Голодная с тех пор, как приземлилась в аэропорту «Ла-Гуардия». Я скучаю по Рут. Скучаю по Детройту, как бы безумно это ни звучало. Скучаю по острову Макино.

Скучаю по Адаму.

Рут молчит, а я знаю ее чересчур хорошо, поэтому могу сказать, что она что-то хочет сказать, но не знает, как начать.

— Просто скажи это, Рут.

Слышу, как она делает длинный глоток, наверное, того, что она смешивала в блендере. Уверена, что это «Пинаколада» или что-то еще вкусненькое.

— Не знаю, как бы это полегче сказать. В общем, Адам приходил на факультет.

— Он, что? Адам? В университет?

—Искал тебя.

У меня кружится голова, и если бы я уже не сидела, то упала бы.

— Черт подери. Что он… что ты ему сказала?

— Правду. Что ты работаешь моделью в Нью-Йорке и что у меня нет твоего адреса и номера телефона, — она опять замолкает, и я жду. — Он дал мне свою контактную информацию и просил передать тебе.

— Что он сделал?

— Он выглядел... как будто скучал по тебе, Дез. Как если бы сожалел, что позволил тебе уйти.

— Это не Адам. Это я позволила ему уйти.

— Почему, Дез? Он, кажется, действительно классным.

— Ну и как это будет, Рут? Я последую за ним, куда бы он ни пошел? Буду сидеть в каком-нибудь особняке в Лос-Анджелесе в ожидании его возвращения со съемок? Я едва его знаю, а он-то вообще меня не знает.

— Это называется «рискнуть», Дез. Ты должны дать ему шанс. — Она вздыхает, и это так звучит, будто она расстроена или разочарована, или просто смирилась с неизбежным. Не могу сказать точно. — Тебе нужна эта информация или нет?

— Да.

Она строчит как из пулемета все, что передал ей Адам, и я записываю. Мы говорим еще несколько минут, а потом прощаемся. Я сижу в уютном, но в тоже время ужасно неудобном кресле-мешке, уставившись на цифры и ловлю себя на том, что пишу его имя над номером телефона, обводя его и подчеркивая.

Но я ему не позвоню.

Мои мотивы туманны даже для меня. Признаться, что совершила ошибку? Что должна была... что? Поступить по-другому? Рассказать о себе больше? Рассказать, почему сделала татуировки? Какая разница, и что бы это изменило?

Так что я не позвоню.

Ни сегодня и ни на этой неделе.

Я трачу несколько дней, примеряя купальники, и все идет так, как и ожидалось. Сидни смотрит с неодобрением, Рошель хмурит в ужасе выщипанные брови. Они всучивают мне бикини за бикини и отвергают одно за другим. Наконец, они останавливаются на двух купальниках. Один черный с верхом бандо и шортиками, а другой красный с оранжевым рисунком в виде спиралей на лифе, завязывающимся на шее, и с плавками с высокой талией.

Должна сказать, что носить такое, даже стоя перед Сидни и Рошель, трудно для меня. Мне было неловко, я постоянно нервничала, поправляла оранжевый халтер-топ, подтягивала полоску бандо и храбро старалась не хвататься за врезавшиеся между ягодиц плавки с высокой талией.

И тогда Сидни сообщает ошеломляющую новость.

— Хорошо, Дез. По крайней мере, так хорошо, насколько вообще возможно. — Ее карие глаза останавливаются на мне, и она проводит рукой по тщательно окрашенным рыжим волосам. — Правда, тебе надо сбросить хотя бы несколько килограмм. Если бы ты сделала это, купальники подошли бы просто намного лучше. У тебя есть... еще четыре дня? Даже полтора, два килограмма все изменят.

Мое лицо становится красным от злости и стыда в равной мере.

— Сидни, я…

Она поднимает руку ладонью ко мне.

— Ненавижу говорить такое. Правда. Думаешь, кто-нибудь захочет это услышать? Знаешь, сколько раз я слышала это, когда была моделью? «Еще два килограмма, Сидни». Как минимум раз в неделю. Это больно, знаю. И мне очень жаль. Но это бизнес. — Она машет мне рукой, отпуская. — Ты сможешь сделать это. Уверена, что сможешь.

Я покидаю офис с небольшим пакетом бикини, и сердцем, полным боли и гнева.

Делать нечего, и следующие четыре дня я едва ем, хожу быстрее, поднимаюсь по лестнице пешком. Каждое утро примеряю бикини и каждую ночь замечаю, что, да, я теряю килограмм, полтора, затем два, и купальники сидят немного лучше. Мой бюст еще более подчеркивается в то время, как остальная часть меня становится немного более... стройной.

Но я так голодна.

И злость проникает глубоко в меня.

Во Флориде жарко и влажно. Мы тратим большую часть первого дня, выбирая место для съемок, что означает пешие прогулки вверх и вниз по пляжу, выискивая то идеальное место. Как для меня, то каждое место одинаково: отели, рестораны и пансионаты с одной стороны, песок и море с другой, насколько глаз может видеть в обоих направлениях. Но Людовик, кажется, ищет что-то особенное, мы все следуем за ним туда-сюда, плетемся как глупые маленькие утята за мамочкой.