«Спокойно, спокойно! Ничего страшного. Даже если он здесь…». Кира не прячется, понимая бесполезность этого маневра, стоит на самом освещенном месте, держа глушилку перед собой, медленно поворачивается то в одну, то в другую сторону, до предела напрягая слух и зрение.

Ощутив словно бы зуд между лопаток от чьего-то взгляда в спину, резко разворачивается на сто восемьдесят градусов. Темный силуэт рядом с одним из агрегатов сложно с чем-то спутать — это, несомненно, очертания человеческой фигуры. Сердце пропускает пару ударов и, трепыхнувшись, начинает колотиться с удвоенной силой.

— Эй, послушай… — собственный голос кажется ей жалким и дребезжащим; кашлянув, она продолжает уже более уверенно. — Мы не причиним тебе вреда. Мы не дексисты, мы хотим помочь.

Фигура делает шаг вперед, плавно выдвигаясь на более освещенный участок, потом еще один. Теперь у Киры есть возможность рассмотреть того, за кем безуспешно охотилась в течение трех суток местная весьма организованная и квалифицированная служба безопасности. Она вглядывается в лицо киборга и тут же забывает дышать. Судорожно стискивает зубы, с едва слышным шипением втягивает в себя воздух и замирает, будто скованная параличом. Рука с глушилкой бессильно падает вдоль тела, пальцы разжимаются, и прибор с легким стуком ударяется об пол.

Нет, он выглядит не таким, каким Кира видела его в их последнюю встречу. Моложе. Непонятно насколько, но моложе. Вон та морщинка меж бровей была глубже, были отчетливо видны нити седины в темных волосах, а в изгибе узкого рта просматривалась скрытая горечь, а не обычная легкая ирония. А еще в последние пару лет перед гибелью отец начал заметно сутулиться и периодически съеживать плечи. Теперь более молодая версия Александра Гибульского глядит на Киру, чуть прищурившись и склонив голову набок, а в его позе и во взгляде словно невысказанный вопрос — до которого часа его дочь-подросток намеревается сегодня отвисать с друзьями? Вот только честно?

Несколько секунд Кира просто стоит и ловит воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба. А потом глаза отца загораются красным и он стремительно бросается вперед.

========== Эпизод 1: Рок-звезда ==========

Планета Новый Альбион, за четыре года до событий, описанных в прологе.

***

Сверху поместье как на ладони — от извилистой дороги, ведущей к воротам с севера и крутого обрыва с юга, до ажурных башенок, украшенных флюгерами. Не поместье, а целый замок. Зак почти машинально отмечает смешение архитектурных стилей с преобладанием готики, выделяет отдельные композиции, рассматривает с профессиональной точки зрения. Большинство незнакомцев принимают его за бывшего военного или силовика, да и среди его окружения почти никто не в курсе, что в юности он бредил древними раскопками и памятниками старины, а позже учился на факультете архитектуры и дизайна интерьеров и даже успел поработать по специальности. Коллеги точно не в курсе, разве что шеф, который, разумеется, знаком с досье всех своих подчиненных. Узнали — удивились бы, ибо кто в здравом уме согласится сменить престижную чистенькую работу на разгребание человеческого дерьма.

Пока Крэб, его временный напарник, ведет переговоры с секьюрити по громкой связи, Зак неторопливо поворачивает штурвал и успевает облететь поместье еще дважды, вдоволь налюбовавшись. Получив добро на посадку, аккуратно опускает полицейский флайер в одном из внутренних двориков рядом с зеленеющим газоном.

Воздух снаружи несравним с атмосферой мегаполиса — поместье расположено на самой окраине экологической зоны, которую городские обыватели называют «Голливудские холмы», ибо жить здесь по карману очень и очень немногим, а точнее исключительно богатым и знаменитым. Ландшафт и вправду холмистый, заросший смесью естественной растительности и искусственно культивированными сортами деревьев и кустарника, завезенными со Старой Земли, плюс море в двух шагах. Зак дышит полной грудью, не особо торопясь двигаться с места; оказавшись рядом, Крэб следует его примеру, сунув руки в карманы, и с ноткой зависти произносит:

— Неплохо устроились толстосумы. Такой воздух можно закупоривать в бутылки и продавать за деньги.

Зак косится на него, насмешливо приподнимает уголки рта.

— Так в чем вопрос — увольняйся и открывай свой бизнес.

Тот фыркает в ответ.

— Все шутите, босс.

В целом парень кажется Заку вполне перспективным. Ему вечно подсовывают новичков, которых никто не хочет брать, а он соглашается, терпеливо натаскивает, следит, чтобы не наделали глупостей, исправляет ошибки и частенько покрывает перед начальством. В участке его прозвали «Красный крест Коннели». Не самое обидное прозвище, Крэба вон стабильно зовут «крабом» и вечно подсовывают на рабочее место засушенные тушки ракообразных. Прозвище ему подходит, надо признать, — невысокий, плотный, с чуть кривоватыми ногами и простецкой деревенской внешностью. Звезд с неба не хватает, зато неконфликтный и не обидчивый.

***

Выражение на холеной с правильными чертами смуглой физиономии такое кислое, словно ее обладатель съел лимон. «Франц Пиньон, личный ассистент господина Дуэйна» — так представился он при встрече. Заку этот тип с первого взгляда показался крайне неприятным.

— Очень, очень неудачное время вы выбрали, инспектор. Сейчас идет репетиция, вы понимаете?! Это творческий процесс, его нельзя ломать!

Зак расправляет плечи, чуть выдвигает нижнюю челюсть вперед, его взгляд делается оловянным, как у киборга. Он глядит на своего щуплого суетливого собеседника сверху вниз, словно олицетворяя собой статую Немезиды с занесенным над головой жертвы мечом.

— Хотите сказать, что вы станете препятствовать расследованию убийства? Я вас правильно понял, господин Пиньон?

Тот, кажется, съеживается вдвое и бочком отодвигается к двум маячащим сзади рослым «семеркам». Машет руками и бормочет нечто нечленораздельное, благосклонно принятое Заком за согласие сотрудничать.

Отправив Крэба к начальнику секьюрити за копией файла из памяти той семерки, что сопровождала хозяина на скандальную вечеринку, Зак шагает по длинному коридору, безошибочно выбирая направление — с каждым его шагом звуки музыки становятся громче.