– Я все верну, – прошептал Сасори, обращаясь к своему отражению. – Я снова буду побеждать целые деревни, страны!

Он сел на камни, чтобы смыть кровь с дрожащих рук. Река тонкими струйками окрашивалась в красный, а затем снова прояснялась. Сасори набрал в ладони ледяной воды и омыл ей свое обманчиво юное лицо. Он думал о том, что даже не знает, куда теперь идти. Он не мог и дальше искать Сакуру. Это было глупостью с самого начала. Сасори знал, что это не совсем так. Ведь он правда хотел её найти, правда хотел посмотреть, как она застынет, увидев его, в удивленном восхищении. Возможно, даже кинется ему на шею, и её тонкое тельце будет прижиматься к нему в порыве благодарности. Он хотел снова безобидно пугать её принудительным вальсом, он даже хотел научить её всем тонкостям медицины, о которых она наверняка не в курсе. Сасори перестал обманываться. Ему нравилась девчонка потому, что она видела в нем нечто человеческое. Потому что он чувствовал в ней силу отстаивать свою веру в добро, пусть все вокруг трубит о тщетности её стараний. Она в каком-то смысле была сильнее. Нет, конечно, не в своем мастерстве, он поддался ей в том роковом бою. Но поддался бы ещё сотню раз, и в этом была её сила. В ней было такое огромное желание жить, какого Сасори не испытать никогда. И в то же время она готова была отдать свою жизнь за другого. Она была так глупа в своей вере. Ему было жаль, что он не успел её спросить, каково это, жить не ради себя. Сасори хотел бы знать, какие жестокие методы применяют в Листе, что их шиноби готовы кидаться в бой друг за друга насмерть. И всё же он не мог идти за ней, потому что эта дрожь от убийства, это возбуждение от неравной борьбы, от охоты – они были также неподдельны и реальны, как его вновь ожившее сердце. Он был чудовищем. Ему нравился запах крови. Ему нравились страдания, крики о помощи. Увидь она его там, на поле, она бы попыталась его убить. Она бы увидела его по-настоящему. Как глупо.

Сасори вынырнул из своих мыслей и снова увидел себя в отражении: разбитого, бесцельного, опустошенного. И сквозь свое прозрачное лицо он видел песчаное дно реки. Песок. От нахлынувшего воспоминания у Сасори кольнуло где-то под ребрами. Вот он сидит на узкой и слишком мягкой кровати и смотрит в круглое окно своей маленькой комнатки. Повсюду один лишь песок. В этот день ничего особенного не произошло. Но он не отходил от окна, и отчего-то, именно это запомнилось ему так остро. Как медленно течет время, когда впереди ничего нет. Ему было отчетливо больно вспоминать себя невинным ребенком.

– Я заглушу это, – пообещал он себе, – новыми победами.

Они разбили лагерь практически у самых границ деревни Камня. Отдых нужен был всем, однако Дейдара руководствовался своей личной усталостью. А чтобы отдых состоялся, он постарался сразу нейтрализовать Тоби целым рядом бессмысленных поручений, таких как: сбор хвороста, патруль площади их лагеря (который составлял от силы 5-10 квадратных метров и Дейдара с тем же успехом патрулировал все вышеуказанное пространство взглядом), а также особо важное и секретное дело: следить, чтобы Хидан не высвободился из веревок, которыми Дейдара на время отдыха, привязал альбиноса к дереву. Тоби отнесся ко всем своим задачам со всей серьезностью, поэтому подрывник просто сидел у костра и пытался собраться с мыслями.

Когда Дейдара увидел огромные защитные стены вокруг деревни Камня, он непроизвольно ахнул. Пока он был ребенком, Камень даже хлипким забором был огорожен не по всему периметру. Защитой служила непроходимая чаща и несколько патрульных отрядов. Сейчас же Камень походил на выросшую из земли отвесную скалу. И если до этого момента подрывник лишь догадывался, что Хидан его дурит, то теперь в этом не было никаких сомнений. Осталось только понять, каким непостижимым образом Хидану удается вести их по следам Сасори, если тот с ним не пересекался. Разбитый в лесу отряд, несомненно, был делом рук его напарника. Но с той же уверенностью Дейдара мог утверждать, что встреть Сасори Хидана, он порезал бы его на куски, а встреть Сасори Тен-Тен, он прошел бы мимо, какой ему с неё толк? «Если только она не успела чего-нибудь взболтнуть своим острым язычком», – мысленно уточнил Дейдара. И тут же для развлечения представил несколько вариантов развития событий. Его воображение нарисовало хмурого Сасори, напротив него Тен-Тен со скрещенными на груди руками. «Хотя на какой собственно груди?» – снова усмехнулся про себя Дейдара. Воображаемая Тен-Тен перебирала оскорбления, пытаясь придумать такое, после которого Сасори непременно порежет её на куски.

– Сноб! – воскликнула она. Мимо.

– Даже мой младший брат и тот выше ростом! – воображаемый Сасори стоял не двигаясь.

– Ты что, подводишь глаза?? Решил, что лак для ногтей это недостаточно женственно? – Дейдара усмехнулся, и первая Тен-Тен разлетелась на куски, после чего его воображение снова бережно её склеило.

– Дейдара-семпай! – раздалось над самым его ухом, разрушая фантазию и возвращая подрывника к реальности.

– Ну что тебе, чёрт бы тебя побрал! – выругался Дейдара и посмотрел на Тоби в упор. Тот оторопело моргал одним виднеющимся сквозь маску глазом.

– Дейдара-семпай, я очень устал ходить вокруг лагеря, можно мне хоть немножко передохнуть?

Подрывник непроизвольно смягчился, он ведь сам поручил Тоби ходить кругами без всякой причины.

– Будет лучше, если ты поспишь, – сказал он, – нам предстоит долгая дорога после этого отдыха.

Тоби улегся возле костра и в тот же момент уснул, очевидно, из непреодолимого желания быть готовым к долгой дороге. Однако на самом деле Дейдара не представлял, что им делать и куда дальше идти. Его невольно одолевали воспоминания, здесь, возле места, где он играл ребенком. И в то же время он не узнавал Камень и чувствовал, что внутри от деревни едва ли остались хоть размытые очертания его детства. Эти пугающие исполинские стены не сулили ничего хорошего. И зачем только Сасори понесло в деревню Камня? А он, очевидно, шел именно туда. Почему Хидан так стремится туда же? В то время как ему, Дейдаре, так хочется развернуться и уносить ноги подальше от этого места. Все вокруг будто было пропитано напряжением и тревогой. Он помнил лес вокруг Камня полным диких птиц и животных. Однако, пока они шли, он обратил внимание, им не встретилось ни единого живого существа. Возможно, Дейдара просто был слишком сосредоточен, чтобы не столкнуться с патрулем, а возможно… Тут его догадки и останавливались. Стены не могут отпугнуть ни птиц, ни кроликов, ни диких лисиц. Что-то жуткое должно быть за этими стенами, что-то настолько чуждое этому миру, что распугало птиц и животных, и заставило их покинуть этот лес. Так стоит ли им туда заходить? Заметил ли Сасори эти перемены?

Были и другие вопросы, за ответы на которые Дейдара бы дорого дал. Например, знает ли Сасори, что он выжил? И с ним ли сейчас Сакура? А если не с ним, то где тогда? Зачем его напарник уничтожил целый отряд, хотя он всегда предпочитает держаться в тени. Сасори, которого он знает, обошел бы Камень стороной, он терпеть не мог крупных военизированных поселений. Несмотря на то, что Дейдара грезил тем, что у него есть множество вариантов, из которых он может выбрать, вариант был только один. Он должен был как можно скорее догнать Сасори, и если тот направляется в Камень, значит и его дорога лежит туда же. В конце концов, это лишь догадки и предчувствия.

Тен-Тен бежала, пока хватало сил, и когда она остановилась, она не могла бы даже предположить, в какой стороне находится логово Акацки. Зато с точностью могла утверждать, что если идти на северо-запад, она рано или поздно придет в деревню Листа. Конечно, будет это весьма нескоро. Но это не самая худшая перспектива, когда всего несколько часов назад ты находилась в плену у психопата, с косой за спиной. Тен-Тен остановилась перевести дух. Она отгоняла от себя мысли о том, что её миссия с треском провалилась, что соваться в эту историю было не лучшей идеей, что Дейдара сейчас сидит один в темноте или же давно мертв. Тен-Тен предпочитала думать, что попытка не пытка, что история ещё не закончилась, что с уходом Хидана из логова Акацки, рядом с Дейдарой стало минимум на одного психопата меньше. На самом деле она вовсе и не беспокоилась о подрывнике. Он был нукенином, членом Акацки, судя по всему бывшим, и всё-таки… Наверняка за его плечами не одна кровопролитная миссия, в которой он убивал невинных людей или даже шиноби листа… Или даже маленьких беспомощных котят.