Я так и зависла в прогибе, поддерживаемая за талию Заком, с книгой в руках. Вторая рука куратора аккуратно легла мне под лопатку. Поднимал меня бывший жених медленно и аккуратно, как хрустальную статуэтку, а потом…

– Знаешь, Шенни, не хотел дарить тебе это в коридоре. Боялся, что случайный свидетель все не так поймет, – с этими словами Зак протянул мне сверток. – Это тебе.

Я недоверчиво глянула на куратора.

– Это за брата. Он вчера пришел домой в третьем часу ночи. Весь мокрый, грязный и молчаливый. Зашел ко мне в кабинет. Я за работой бывает и до пяти утра засиживаюсь, – словно оправдываясь, пояснил Зак. – И поклялся, что больше никогда, никогда не будет участвовать в гонках. Сам. Добровольно. Принес мне клятву древних. На крови. – куратор говорил, словно клинком слова отсекал, чеканил. – А потом рассказал все.

Я чуть не взвыла. Вот трепло! Мысли у меня были сплошь членовредительские и все адресованы одному юнцу.

– Поэтому я безмерно благодарен тебе, Шенни. За то, что ты сумела донести до Клима простую истину, которую от меня брат слышать не хотел. Пусть и так, после этих проклятых гонок, но я рад, что он наконец-то одумался.

Он замялся, не зная, что сказать еще, и повторил.

– Это тебе. Подарок в благодарность.

Произнесено это было так искренне, что отказать я не смогла. Протянула руку к свертку. Под пальцами зашуршала оберточная бумага, и в моих руках оказалась шаль.

Увы, я знала, сколько стоит это ажурное полотно. Теплое, согревающее даже в лютые морозы лучше меха, это вязанное чудо могло пройти сквозь кольцо, не застряв. И стоило оно в три раза дороже, чем мы вчера, вместе взятые с Климом, выиграли.

С губ уже хотели сорваться слова о том, что это слишком дорогой подарок, и я не вправе его принять, как Зак подошел и собственноручно накинул мне шаль на плечи. Чуть задержал свои руки на моих и прошептал:

– Прошу, не отказывайся. Иначе мне придеться ломать голову над другим подарком. А если думаешь о цене, поверь, то, что ты сделала для Клима, стоит намного дороже.

Потом, словно опомнившись, что он куратор, а я его подопечная, резко отстранился. Шаль нежно обнимала плечи, а я поняла, что этот подарок – гораздо лучше дежурного букета цветов или украшения. Он пропитан заботой, вниманием, пониманием и уважением.

– Спасибо, – сказала и оробела.

Зак тоже чувствовал себя не в своей тарелке но все же, преувеличенно бодрым тоном начал:

– Ну, раз уж домашнее задание не сделано, то приступим к изучению новой темы.

Он рассказывал, а я старательно записывала. Вредная книженция, так и не открывшаяся на протяжении всех двух часов, что шло занятие, покоилась на краю парты.

Но вот странность, нет–нет, но, поднимая голову, я ловила на себе внимательный задумчивый взгляд Зака. Когда же звонок возвестил о начале большой перемены, я поняла, что голодна. Зверски. Но отчего–то покидать аудиторию не хотелось. Не торопился и куратор, с преувеличенным вниманием разглядывая листок, на котором была выведена всего пара строчек. А потом, вскинув голову, Зак прошептал: «К бездне все правила» и уже громче спросил:

– Шенни, как ты сморишь на то, чтобы пообедать?

– Одобрительно, – ответила я и за себя и за свой голодный желудок.

– А если в моей компании?

Тут я озадачилась.

А потом решила: отчего бы и нет? Во всяком случае, мой молодой уже не растущий организм усиленно намекал, что не прочь бы получить вкусное и калорийное топливо.

– С удовольствием,– и ведь ни звуком не слукавила. В обществе Зака я чувствовала себя легко и непринужденно, словно мне снова было шесть и самая большая проблема, что маячила перед моим носом – это испачканные грязью ботиночки.