– Где же он теперь находится?

– Кто его знает? Мы его давно не видали.

Слух об убийстве в Купавне, с быстротой молнии, разнёсся по соседним селениям, жители которых, переполошённые таким известием, спешили туда, чтобы удостовериться в том лично. Несколько женщин, проходя из Бисерова с тою целью лесом, нашли на опушке его, на дороге, какой-то паспорт, который принесли в Купавну и предъявили старосте. Рассмотрев его, последний увидал, что он принадлежал жене Третьякова, Домне Яковлевой. Он, по всей вероятности, находился в шкатулке с деньгами и, взятый вместе с ней разбойниками, за ненадобностью был брошен ими в лесу. Паспорт этот передан был исправнику.

Составив обо всем протокол, судебный следователь только вечером оставил Купавну; исправник проводил его, а сам остался ночевать, для того, чтобы поговорить с мужиками пооткровеннее, рассчитывая, что, может быть, они в чем-нибудь и проговорятся по поводу убийства.

В доме старосты деревни кипел самовар, хозяйка разливала чай; в переднем углу восседал исправник и рядом с ним становой; староста помещался на конце лавки. Перед столом стояло несколько мужичков; между ними находились и те двое, которые впервые услыхали, сидя у кузницы, крики телятника. Исправник, перекинувшись несколькими словами со старостою, обратился к последним с вопросом:

– Кажется, вы говорили, что видели двух мужиков, которые вышли из дома убиенных с сапогами в руках?

– Да, мы их видели.

– Какие они были из себя?

– Высокие, коренастые такие.

– А лицом какие?

– Не разглядели мы их, ваше высокоблагородие: дело такое, не к чему было разглядывать, – мало ли кто ходит по деревне.

– Как вы думаете, чья это работа?

– Без Чуркина здесь дело не обошлось, а подвёл-то его, как нам думается, бывший работник Дмитрия Егорова – Никифор.

Исправник мысленно согласился с мнением мужичков, но догадки их в официальную форму не ввёл, рассчитывая, что и так уже довольно хлопот с этим варваром, а тут ещё нужно было в огонь масла подливать.

Следствие об убийстве тянулось более года; преступники открыты не были, и не знаем, было ли оно сдано в архив или продолжалось. Вскоре после совершения злодейства, мы справлялись о здоровье дочери Третьякова, Екатерины Дмитриевны, лечившейся от ран в больнице при фабрике Бабкиных, и получили ответ, что здоровье её поправлялось, но выздоровела ли она окончательно, о том сведений не имеем.

Совершив убийство, разбойники направились в лес, где с нетерпением ожидал их Чуркин, находившийся во все время их работы на опушке леса. Он встретил их вопросом:

– Ну что, ребята, порешили?

– Покончили, – ответил ему Сергеев, передавая свою добычу, сложенную в платок.

Атаман развязал ситцевый платок, взглянул на серебро и золото, потрепал своего есаула по плечу, сказал ему «спасибо» и торопливо направился в глубь леса, куда поплелась за ним и вся его команда головорезов. Забравшись в непроходимую чащу и выбрав удобное место для отдыха, разбойники расположились на луговинке, постлали под себя верхнюю одежду и улеглись, кому как пришлось, чтобы уснуть. Чуркин, на всякий случай, приказал Исаю и Евсею по очереди быть караульными и не спать.

– Отдохнём до вечера, а как смеркнется, отправимся в дорогу, – сказал Чуркин своей шайке. – А тебе, Никифор, спасибо за услугу, – обратился он к бывшему работнику погибшего Третьякова.

– Рад стараться, – ответил он.

Вскоре всё утихло. Исаю пришлось быть на карауле:, он закурил свою трубочку и стал прислушиваться к каждому шороху ветра, колыхавшему верхушки деревьев.

Стало смеркаться. Разбойники поднялись на ноги, прошли несколько вёрст серединой леса и только к полуночи выбрались на дорогу, ведущую на Павловский Посад, а затем свернули в сторону и полями добрались к утру до деревни Барской и скрылись в её лесу.

А весть о страшном убийстве в Купавне росла и росла по Богородскому уезду. Ужас обуял мужичков и вместе с тем заставил их быть осторожнее. Многие стали серьёзно поговаривать о том, каким бы образом избавиться от Чуркина и его шайки. Полиция усилила розыски преступников, о которых не было ни слуху, ни духу: так притаились они, как будто бы их и не существовало.

Между тем, стали появляться в обращении фальшивые кредитные билеты; как и от кого они шли и проникали в народ, – доискаться было трудно. В некоторых селениях говорили, что сбывают их какие-то неизвестные люди, но это были только одни слухи, дошедшие и до полиции, которая, по всем данным, предположила, что выработкой фальшивых кредиток занимается ни кто иной, как соучастник Чуркина, Иван Сергеев, бежавший с ним вместе из Владимирской тюрьмы, но где он пребывает, узнать не могли.

Прошло несколько недель; как вдруг мужички заговорили, что Чуркин со своею шайкою вновь появился в лесу, около деревни Устьяновой, и что один из разбойников, Ильин, никому ещё неизвестный, заходит в ту деревню, но крестьяне, из страха к нему и к Чуркину, не трогают его. Становой пристав 1-го стана Богородского уезда сам приехал в ту деревню, собрал сходку и поставить крестьянам в обязанность взять упомянутого злодея, если только он придёт в их деревню, а сотскому того же селения, Акиму Игнатову, приказал строго-настрого следить за разбойниками и, в случае надобности, требовать себе подмоги.