Вскоре затем, Богородскому исправнику случайно попалась в руки телеграмма из Нижнего-Новгорода, поданная там какой-то Екатериной Антиповой в деревню Горы, Богородского уезда, на имя крестьянина Тараса Антонова, в которой говорилось: «Вася просит товару. Вышлите или сами приезжайте». Исправник, заручившись таким документом, отправился в деревню Горы, где узнал, что Тарас Антонов друг и приятель с Иваном Сергеевым, есаулом Чуркина и занимается сбытом фальшивых денег. На этом основании, исправник предположил, что Чуркин уехал в Нижний, где и хлопочет о сбыте фальшивых кредитных денег, фабрикуемых Иваном Сергеевым, о чем и донёс губернатору.

Находившийся в тюрьме арестант Новиков вызвал к себе исправника и объяснил ему, что паспорт, найденный при нем, есть фальшивый и ему не принадлежит.

– Чей же он? – спросил исправник.

– Чуркин для себя его выправил.

– Где?

– На Хитров рынок за ним посылал.

– Что ж, других паспортов при нем нет?

– Как не быть? Много; у него есть паспорт, в котором он числится турецким подданным.

– Где же он взял его?

– Из Кишинева, ему передали.

«Вот и поймай его», – подумал исправник, выходя из тюрьмы.

Губернатор, получив от исправника донесение о его предположении, что Чуркин уехал в Нижний, дал ему распоряжение отправиться туда и, во что бы то ни стало, схватить разбойника.

Исправник уехал. В уезде не было никаких слухов о появлении где-либо разбойников; только говорили, что с каждым днём фальшивых кредиток появлялось всё более и более.

К приставу 1-го стана, однажды вечером, является крестьянин из села Хотеич, Еремей Ермолаев, и говорит ему:

– Ваше благородие, я к вам с находкой пришел.

– С какой это такой? – спросил пристав.

– Если угодно, взгляните, она здесь, у моего сына Ивана.

– Позови его сюда!

Вошёл Иван, неся с собою что-то тяжёлое., завёрнутое в тряпку, и положил на стол.

– Разверни, посмотрим!

Иван развернул. Находка поразила пристава: это была медная доска для выделывания фальшивых кредитных билетов трёхрублевого достоинства.

– Где вы её взяли?

– Жена моя около дома на задворках нашла.

– Когда это было?

– Вчера, днём.

– Откуда взялась эта доска?

– Мы не знаем; верно, бросил кто-нибудь.

Разглядывая доску, становой увидал, что она ещё не была в употреблении, так как номера на ней вырезано не было. Не успел ещё пристав расспросить подробно у мужичка обстоятельств находки, как в квартиру его вошел сотский и сказал:

– Ваше благородие, пожалуйте в Запонорье, арестанта важного там поймали!

– Не Чуркина ли?

– Не могу знать, а только важного.

– Лошадей! – крикнул пристав и стал одеваться.

Была уже осень, хмурая, ненастная; лес на половину сбросил с себя летнее своё одеяние; жёлтые листья, срываемые ветром, падали к его подножию; травка, сжигаемая утренними морозами, теряла свою зелень; над селениями кружились и каркали чёрные вороны; на дворе стоял непроглядный туман, как бы саваном одевая землю. В одно такое утро, крестьянин деревни Загряжской Александр Белов, поднявшись с постели, отправился в ближайший лес, чтобы набрать в нем себе на топливо хворосту. Брёл он себе потихоньку по окраине его, и не находя того, чего ему было нужно, хотел было пробраться в глубь леса, но, взглянув вперёд, остановился. Невдалеке перед ним показался дымок. «Что за чудо? – подумал он, – кому бы в такое время костры в лесу разводить понадобилось? Пастух теперь находится совсем в другой стороне, уж не на разбойников ли я наткнулся?» Постояв с минуту, он сделал ещё несколько шагов, зашёл за кусты ельника, раздвинул их и увидал висевший на суку берёзы чей-то суконный халат. Оторопь взяла его, но любопытство все подстрекало мужичка взглянуть, кто бы это здесь расположился. К удивлению своему, он увидал человека, громадного роста, лежащего около догорающего костра, прикрывшись рогожкой. Не долго думая, Белов направил шаги обратно и, выбравшись из лесу, бегом пустился в деревню и прямо пошёл в дом старосты, который, взглянув на него, сказал:

– Что случилось, дядя Александр?

– Ничего, к тебе по делу пришёл, – ответил тот.

– Отчего ты трясёшься?

– С испуга, сейчас на разбойника в лесу наткнулся.

– Где? – поглаживая свою бороду, поднявшись с лавки, допытывался деревенский староста.

– Близко, почти у самой деревни. Сбирай народ, взять легко можно, он спит.

Староста собрал мужичков, объяснил, в чём дело, и пригласил их на облаву.

– А ну-ка-сь их много, тогда что? Если палить начнут? Чуркин ведь живым в руки не дастся, не такой парень.

– Один он, вам говорю, а нас сотня, возьмите топоры, да вилы, авось, одолеем. Он нас совсем измучил: одни пикеты вот где сидят, – сердито промолвил староста, дотрагиваясь рукою до затылка.

– Что ж, ребята, нечего нам трусить, пойдёмте, – послышался голос одного седого, как лунь, старика.

– Тебе, дядя Семён, все равно умирать-то, своё отжил, а нам какая охота на рожон лезть, – заметил ему кудрявый парень. – Вы ступайте, а мы у околицы постоим, в случае неустойки, поможем.

– На словах только, знаем мы вас, – сказал старик, торопя старосту не терять время.