День выдался прохладным. Время от времени моросил дождь. Вдоль мостовых ветер гнал мокрые листья. Ира, прихватив Виталика, захотела проводить меня до призывного пункта. Я просил ее остаться дома, но она хотела побыть со мной еще немного.

На сборном пункте собралась пара сотен призывников. Вид у всех был не ахти какой - гуляли как минимум дня два подряд, Седьмое ноября плюс проводы в армию. Одежда на всех была самая старая, все равно выбросят. У каждого котомки. Никто не знал, куда поедет.

И все-таки мне повезло! Кто-то из папиных знакомых был знаком с капитаном по фамилии Сокол, который был ответственным за культурно-массовую работу полка конвойных войск. Полк стоял во Львове. Капитан Сокол обещал быть утром на сборном пункте. Я не знал капитана Сокола. Пока что ко мне никто не подходил. Объявили десятиминутную готовность к построению. Перед тем как за мной закрылись ворота, еще раз обнял продрогших Иру и Виталика.

Капитана нет. Нас построили, и несколько офицеров из различных родов войск - "покупатели" - начали обход призывников, выясняя, кто какой специальности. Я увидел идущего в мою сторону капитана. Сразу понял - это мой Сокол ясный. Он подошел ко мне быстрым шагом:

– Ты Шик?

– Да.

От него разило.

– Не называй никакой специальности, а то заберут неизвестно куда!

– Но я ведь могу сказать, что я музыкант?

– Нет! Могут забрать!

– Что же мне сказать?

– Придумай чего-нибудь!

Покупатели подходили все ближе, а я никак не мог придумать. По рядам пробегало: "Шофер... Слесарь... Тракторист... нет профессии..."

Ко мне подошел старший лейтенант со списками. От него тоже разило. И тут меня осенило.

– Фамилия?!

– Шик.

– Специальность?!

– Администратор.

– Какой такой администратор?!

– Администратор в филармонии.

– Какой такой филармонии?!

– Львовской.

Офицер осмотрел меня от макушки до старых туфель, что-то черкнул в своем списке и пошел продолжать задавать вопросы. Капитан Сокол стоял недалеко и все слышал. Я глянул на него и увидел одобрительный кивок. Появилась надежда. Вскоре надежда воплотилась в реальность: я остался во Львове - меня взяли в конвойные войска.

Армия стала для меня тяжелейшим испытанием не потому, что беспрекословное подчинение приносило мне почти физическую боль (к этому со временем привык), а еще и потому, что служил я в трех трамвайных остановках от дома. Именно это окажется самым тяжелым.

Для начала сняли мою а-ля Элвис Пресли прическу. Сводили в баню, выдали форму. Шестинедельный курс молодого бойца мы проходили на территории другой воинской части, которая находилась за чертой города, в конце улицы Стрийской.

Ира раз в неделю приезжала с ребенком ко мне. Виталик уже был довольно тяжелым бутузом, и ей приходилось большое расстояние от конечной остановки троллейбуса и обратно тащить его на руках, так как коляска была большая и с ней в троллейбус не пускали. Меня выпускали за ворота на десять минут. Десять минут счастья, слез и прощаний. Ира рассказывала, что дома обстановка не из приятных, что целый день она на занятиях, приходит домой вечером, и что совсем не хочется находиться дома из-за натянутых отношений. Позже мама говорила, что от Иры постоянно пахло алкоголем, и что она одна растит ребенка, а Ире наплевать на сына. Я целовал плачущую жену и как мог успокаивал. Просил немного потерпеть, всего три года. Успокаивал, что ей осталось учиться полтора года, которые быстро пролетят, а там видно будет. Она уходила... Я смотрел, как удалялась миниатюрная девушка с тяжелой ношей на руках.

Младший лейтенант Нестеренко

День выдался снежный. Плац, на котором нас муштровали, с большим каменным Ф. Дзержинским в центре, которому мы, проходя мимо, обязаны были отдавать честь, успели очистить от снега. Только футбольное поле лежало под белоснежным саваном. Со мной в одном взводе оказался мой хороший товарищ Игорь Драник, с которым вместе гоняли мяч в дворовой футбольной команде и вместе занимались в секции вольной борьбы. Позанимался я тогда с полгода и после поступления в училище прекратил. Игорь же продолжал заниматься. Ниже среднего роста, белые волосы барашком, с поросячим носом и ломанными ушами, он был к этому времени уже мастером спорта.

Этот день был обычным днем молодого бойца. С утра - кросс, зарядка, стрельба, уборка казарм и все, что положено делать рядовому бойцу. После отбоя засыпали, не успев коснуться головой подушки. Наши с Игорем двухъярусные кровати стояли рядом. Мы заняли верхние этажи. Но в этот день мне не спалось. Голова трещала от мыслей: "Что делать? Как влиять на ситуацию в доме? Через неделю заканчивается учебка, потом - присяга на верность Отчизне. Что будет дальше?" Игорь был в радостном возбуждении. Ему сегодня сообщили, что сразу после окончания курса молодого бойца его заберут на спортивные сборы - он должен будет готовиться к соревнованиям и даже будет спать дома. Я вкратце рассказал ему о своей ситуации. И тут меня осенило!

– Игорь, ты бы смог мне помочь?

– Смотря чем.

– Ведь ты будешь в городе.

– Да.

– Смог бы ты помочь жене снять какой-то угол?

– Могу попробовать, но я ведь ее не знаю.

– В конце недели она должна подойти, и я тебя с ней познакомлю.

Обо всем этом тихонько переговаривались, и вдруг рядом с нами раздался громкий, противно высокий голос:

– Разговорчики после отбоя?!
– И еще громче: - Всем подъем! Подъем! Подъем!

Уставшие, только что заснувшие ребята повскакивали с кроватей, непонимающими глазами очумело таращились по сторонам, наматывая портянки. Младший лейтенант Нестеренко, наш командир взвода, только недавно окончивший офицерские курсы и которого ненавидели солдаты за то, что раздавал налево и направо наряды вне очереди, продолжал орать своим высоким тенором: