Скорее всего, всё-таки с Юга. Если подумать, то Сибирское ханство с некоторых пор наш вассал, теперь не особо нужно перед ним щёки надувать. Хива, Бухара, Самарканд, Коканд или Кабул нам пока не особо интересны, а вот Тегеран и Стамбул это серьёзно.

Тем временем мы достигли нашего места как раз напротив царской ложи. Натренированные пушкари, словно муравьи облепили прицепы, а машинист тягача с помощниками начали прилаживать к тягачу А-образную стрелу спереди и площадку, поднимаемую при помощи тросов, сзади. Управились очень быстро: минут за двадцать, как бы не меньше. Отец Савл, о котором я докладывал Ивану Васильевичу, находился рядом со мной в кабине тягача. Ему даже специальную табуреточку поставили, поскольку от кресла он отказался. Блестящими глазами старый пушкарь жадно наблюдал за действиями молодых пушкарей, и иногда, даже сжимал кулаки и напрягался, как бы помогая ворочать неподъёмные тяжести.

Сорок пять минут, и ствол установлен на боевом станке. Тягач подъезжает к прицепу с порохом и на платформу шустро накидывают целую кучу фанерных бочонков (моё предложение, хвалюсь). С другого прицепа принимаем ядро. Теперь тягач подъезжает к орудию, и порох отправляется в ствол. Ещё десять минут суеты, ствол чуть приподнимается, и точно откалиброванное ядро плавно закатывается в жерло. Отъезжаем. Ещё чуток, и пушка оглушительно рявкает. Следом, едва ли не громче, раздаётся рёв зрителей. Ещё бы! На склоне и на трибунах, не говоря уже о ложе, собран цвет русского войска. Уж эти-то воины понимают что сейчас произошло. За три с половиной часа доставить, установить и произвести выстрел из одной из самых больших пушек в мире... это круче чем фантастика. Это чудо господнее. Тягач, пока банили ствол, отвёз пустые бочата на прицеп и принял новые, а также и новое ядро.

Через двадцать пять минут, когда прозвучал очередной выстрел, даже в царской ложе люди бесновались яростнее любых футбольных фанатов. Один из государевых гостей, сняв чалму отирал высокий лоб платком. Другой стоял, вцепившись руками в перила ложи, внимательно глядя на происходящее.

И мы не подвели ожиданий: через полчаса грянул и третий выстрел, а больше ядер и пороха мы с собой не брали.

Повторяю: профессионалы мгновенно оценили произошедшее на их глазах, и у Ивана Васильевича появился в руках такой козырь... Такой... Впрочем, я верю, что великий человек использует этот козырь с высочайшей эффективностью.

А напоследок мы преподнесли ещё один сюрприз: сняли парусиновый чехол с царского паромобиля, который скромно приехал вслед за тягачом, и не привлекая внимания отстоял в сторонке все стрельбы. Ну что же, пришел и его звёздный час.

Иван Васильевич лично подвёл гостей к паромобилю, рядом с которым стояли князь Гундоров, Орлик и я.

– Благодарю за радение, мои верные слуги - обратился к нам царь - завтра, князь Давыд Васильевич, после обедни, приводи всех причастных к созиданию сего чуда ко мне, буду вас жаловать.

Мы низко склонились перед царём: нас только что пожаловали едва ли не высшим чином в Русском царстве: царёвыми слугами!

После этого Иван Васильевич повернулся к почётным гостям, и пригласил их войти. По лесенке они поднялись в салон, дверь закрылась, и под восторженный рёв трибун и склона паромобиль сделал несколько кругов по полю. На этом мероприятие, в сущности и закончилось. Царский поезд выстроился в обратном порядке, только Иван Васильевич с гостями ехал уже не в ландо, а в паромобиле.

Любопытно, о чём они там беседуют? Как оказалось, любопытство мучило не только меня: отец Савл, непонятно как оказавшийся рядом, чуть слышно пробормотал:

– На что же сейчас государь-батюшка сподвигает басурманских послов?

Ко мне повернулся Давыд Васильевич, и обнял, прижимая к груди:

– Саша, друг ты мой драгоценный, что-то у меня сердце от счастья заходится, поеду-ка я домой, а к вечеру жду тебя непременно у себя.

Я глянул в лицо князю. Всё верно, лицо бледное, вокруг глаз сгущаются тени, губы по контуру имеют синеватый оттенок. Я это проходил в той жизни, стенокардия в самом явственном виде.

– Сердце давит, Давыд Васильевич?

– Уже третий день, Саша. С тех пор как ты начал этот показ готовить, места себе не находил, а там и сердце давить начало.

– Комок в горле появляется, а там и позыва к тошноте?

– Точно так, Саша.

– Это серьёзное заболевание, Давыд Васильевич, но по счастью, средство для его облегчения есть. Иван Васильевич Дурново, что главный у химиков, создал взрывчатое вещество ужасной мощи, которое в малых дозах облегчает сердечные боли. Ефим Иванович Сороко-Ремизов его уже полгода как принимает, и чувствует себя несравненно лучше. У меня с собой имеется. Дать?

– Ах, Саша, от тебя я уже и яд приму, зная, что ты и яд во благо сумеешь обернуть.

– А что? Ещё древние говорили, что яд в малых дозах является лекарством, а лекарство, принятое без меры, легко убьёт пациента. Вот в коробочке желатиновые капсулы, ты прими одну под язык, и потихоньку рассоси. Пойдём, я провожу тебя к экипажу.

И мы потихоньку пошли к подъехавшему ландо князя.

– Садись, Давыд Васильевич, принимай лекарство, а я посмотрю, правильно ли оно действует.