Еще раз глубоко вздохнув, я отлипла от стенки и подошла к ступеням храма, встав чуть поодаль от городских нищих, положила перед собой шляпу. Дерево флейты в руках было гладким и чуть теплым. Я поднесла инструмент к губам, прикрыла глаза, и наш совместный вздох зазвучал по площади над головами прохожих…

Я немножко училась играть на флейте. Не могу сказать, что у меня хорошо получалось. К тому же в последний раз я брала в руки инструмент почти год назад. Да и сама флейта, с которой меня учили обращаться, выглядела иначе — проще, с меньшим количеством клапанов.

И все же в памяти засело несколько простеньких пьес. Я надеялась, что этих невеликих знаний хватит, чтобы выпросить пару грошей на ужин и ночлег.

Звуки музыки затопили меня, обволакивая сознание. Ах, как печально, пронзительно и нежно пела эта флейта! Бархатные переливы ее голоса заполнили площадь, в них были шум летнего дождя, луна над гэльскими холмами, пляска кобольдов в полной росы траве. И тонкий флер грусти по несбывшемуся, по прошлому, что ушло безвозвратно.

Она была как живая — черная флейта моего Рэндольфа. Приникая к ней губами, вдувая воздух, поглаживая клапаны, я ощущала, как в ответ что-то осторожно приникает и ластится ко мне. Дыхание становилось песней, теплые звуки уводили все дальше, туда, где не было бед и боли, где на вершине холма в зарослях душистого вереска лежала, раскинув руки в попытке объять небо, девочка с волосами цвета осенней листвы…

Ветер крадется в травах, чуть поглаживает пушистые метелки кончиками пальцев. Пахнет шиповником и вереском. Полдень.

Она протягивает руки и смеется:

— Смотрите!

С ладоней вспархивают бабочки. Десятки бабочек с огромными радужными крыльями.

Рэнди смотрит, как солнце играет в рыжем пламени волос, и улыбается. Он счастлив.

На лице Терри вспыхивает восторженная улыбка:

— Ух ты! А птицу можешь?

— Запросто!

Прижимает руки к сердцу, а потом выбрасывает вперед. Птица с разноцветными серповидными крыльями срывается, чтобы взлететь и растаять в небесной лазури.

Девочка смеется и падает в траву, не боясь испачкать соком платье: стоит ей пожелать — подол разгладится, а зеленые пятна исчезнут сами собой.

Она поворачивается к нему, сдувает упавший на глаз локон. В еще ребячливых повадках проскальзывает инстинктивное женское кокетство.

— Ты видел, Рэнди? Видел, как я могу?!

— Видел, Элли! Ты можешь все.

Она творит магию так же легко, как дышит, подчас сама того не замечая. Все вокруг нее магия, но Рэндольф не поэтому не может оторвать от нее глаз.

Королева Роузхиллс. Повелительница крохотного государства всего с двумя подданными. Владычица холма, менгиров, трав и излучины реки внизу.

— Я так люблю тебя, Рэнди, — серьезно говорит она. — Тебя и Терри. Вы никогда не ругаетесь, когда я так делаю. Как жаль, что вам нельзя жить с нами.

Рэнди ловит взгляд брата и кивает.

Пора.

— Возьми, Элли. Мы сделали его для тебя.

— Что это? Кольцо?

Она сосредоточенно изучает подарок, пытается примерить, но тот соскальзывает даже с большого пальца.

— Оно мне велико.

— Не страшно, — Терри пропускает цепочку сквозь кольцо. — Это на будущее.

— Когда я вырасту, стану таном этих мест, а Терри будет моей правой рукой. Тогда ты выйдешь замуж за одного из нас.

— За-а-амуж? — она недоверчиво улыбается и рассматривает руны на кольце. — А за кого?

— Ты должна будешь выбрать.

Мотает головой, отчего рыжие пряди чуть гладят Рэнди по щеке:

— Не хочу выбирать! Можно я сразу за вас двоих замуж выйду?!

Терри смеется:

— Можно, ваше величество.

Они в четыре руки застегивают цепочку на тонкой шейке и снова падают в травы. По голубому небу бегут облака, похожие на причудливых кудлатых зверей.

Страх ожег точно кнут. Где-то впереди распахнула объятия пропасть, и из нее, ухмыляясь, глянуло нечто, знакомое по ночным кошмарам. Я отпрянула, оборвала ноту. Флейта протестующе взвизгнула и умолкла.

Сколько прошло времени? Судя по солнцу, несколько часов. И разве здесь была такая толпа? Мой взгляд испуганно перебегал с одного лица на другое. Ремесленники, горожане, стражники. При виде последних проснулся страх, знакомый любому бродяге.

— Что же ты замолчала, девочка? — сказала мне толстая торговка в переднике, испачканном рыбной чешуей.