— Пожалуйста, — добавила я. — Или нам уйти?

Гистрионы неохотно начали расходиться. Паоло обернулся и скорчил зверскую рожу.

— Если ты Элисон хоть пальцем тронешь, я тебя в гэльское рагу покрошу и сварю, — пообещал он, сверкая черными глазами.

— Иди уже, — простонала я. Слушать, как оборотень угрожает Рэндольфу, было смешно. И стыдно за Паоло.

Мои друзья наконец ушли, и я повернулась к Рэндольфу.

Он выглядел неважно. Отощал, щеки ввалились, под глазами залегли черные тени. И все же это был мой Рэндольф.

— Как я рада, что ты жив! — я бросилась ему на шею. Он обнял меня, механически, словно по принуждению.

— Рэндольф, что случилось? — новый взгляд на его бесстрастное лицо заставил занервничать.

Фэйри сжал губы в тонкую нить:

— Помнишь, ты как-то спросила, можно ли меня разозлить, и я сказал, что это почти невозможно?

— Помню.

— Я никогда в жизни не был так зол, — очень ровным голосом сообщил Рэндольф.

— Ой… — я уронила руки. — Почему? Из-за Паоло? Мы просто друзья, это ничего не значит…

— Ты сбежала, — он упорно смотрел в точку над моим левым плечом. — Я больше месяца не знал, где ты и что с тобой. И если бы ты иногда не играла на чейнадхе, не знал бы, что ты вообще жива. Только это давало мне силы продолжать поиски.

— Ах вот как! — теперь я тоже разозлилась и от злости сразу перестала чувствовать себя виноватой. — Познакомься с тем, что я ощутила, когда ты сказал, что собираешься пафосно погибнуть в мою честь. Нравится, да?

Он вздрогнул:

— Но я тебя люблю…

— А я так, играюсь? Ты это хотел сказать, да?! — я сама не была до конца уверена в своих чувствах: влюбленность, увлеченность или что-то глубже, настоящее. Но накрутила себя так, что сейчас ощущала подлинный праведный гнев. — Или я тебе ничего не должна, или у меня тоже есть право требовать, раз мы вместе! Иначе это… это эгоизм. Вот! И я для тебя — не живая Элисон, а так… Алтарь, на котором ты собрался самоубиться.

— И что я должен сделать? Чтобы доказать свою любовь? — Думала, он вспылит, но Рэндольф странным образом успокоился. И наконец посмотрел мне в лицо.

У него был такой усталый, замученный взгляд, что мне немедленно стало его жалко.

— Поклянись, что выживешь, — потребовала я, шалея от собственной наглости.

— Ты требуешь заведомо ложную клятву.

— Вот! Опять ты делаешь это! Как ты не понимаешь, что уже похоронил себя. Заранее. Если будет путь к спасению, ты его не увидишь. И не сможешь воспользоваться. — Я подошла к нему вплотную и выговорила четко, по слогам: — Представь, что я договорилась с судьбой. Потому что я — особенная и умею так. У тебя будет шанс. Но если ты твердо решил умереть, никакой шанс не поможет.

Рэндольф усмехнулся:

— Договориться с судьбой невозможно. Она всегда обманет.

— Тогда проваливай! Ищи себе другой смысл жизни. В мире полно дев, которые будут счастливы, если ты умрешь в их честь. Я еще соглашусь, если ты хочешь жить в мою честь, но умирать — не смей.

— Ты изменилась, Элисон, — его голос прозвучал нежно. Мне отчаянно захотелось не спорить, а целоваться. — Когда ты стала такой мудрой?

— Знал бы ты, сколько я об этом думала. Все мозги продумала. Вот чувствую, что-то неправильно, а понять, что именно, не могу.

— Хорошо, ты права, — неожиданно сдался фэйри. А я уже не надеялась его уговорить.

Он встал передо мной на одно колено, словно я должна была посвятить его в рыцари, взял в каждую руку по клинку и скрестил их на груди:

— Я, Рэндольф леан Фианнамайл, из клана Танцующих-с-Ветром, Мастер меча…

Мне захотелось извиниться. Только что я была такая суровая, такая сильная, а стоило настоять на своем, как почувствовала себя виноватой.

— …да будет тому залогом моя сила, а свидетелем меч и ветер, — он поглядел на меня. — Все как ты хотела, Элисон.

— Ты вправду выживешь?

— Я сделаю все, что будет в моих силах.

И тогда он наконец встал и обнял меня. С тихим стоном ткнулся лбом мне в плечо:

— Никогда больше не делай так. Пожалуйста.

— Никогда больше не смей умирать раньше смерти, — я не выдержала и все-таки заплакала. Рэндольф превращает меня в ужасную плаксу.

А потом как-то само собой получилось, что наши губы встретились. От первого же поцелуя перехватило дыхание, показалось, что кровь разом превратилась в смесь жидкого огня и похоти. Мы стояли, тиская друг друга в объятиях, и я умирала от желания.