«...В неравной тяжёлой борьбе с врагами креста и свободы мы все потеряли и пришли в пределы Сербии и Черногории печальными изгнанниками, почти нагие, голодные, больные, убитые телом и духом. В эту тяжкую годину испытаний мы, как и всегда прежде, надеялись после Бога только на тебя, великий царь славянский, и надежда эта не обманула нас!

Ты, как отец, не бросил нас: своим отеческим любящим оком ты увидел наши страдания ещё прежде, чем достигла до тебя просьба о помощи. Чрез твой благотворительный комитет уже полгода ты кормишь голодных, одеваешь нагих и лечишь больных, и мы, несчастные беглецы Боснии, Старой Сербии и Герцеговины, благодарим тебя как любимого отца, за твою материальную нам помощь, спасшую нас от голодной смерти.

Но за то, что ты, великий царь ста миллионов наших братий, не забыл нас, бедных изгнанников из родной земли, за эту нравственную помощь, влившую бодрость и надежду в сердца наши и всего нашего народа, — один Господь Бог вознаградит тебя!

Не оставь нас и впредь своим всемилостивым вниманием, а мы как послушные и любящие дети вручаем с полным доверием судьбу свою в твои руки и возносим горячие молитвы всемогущему Богу, да пошлёт он успех твоему победоносному оружию.

От имени беглецов Боснии, Старой Сербии и Герцеговины подписываемся уполномоченными ими

Воевода Жарко Лешевич

Воевода Мих. Лубибратич».

Александр II, отправив копию обращения в столицу, познакомил с ним великого князя:

— Это наши праведные заботы. Боснийцы с герцеговинцами, да и Старая Сербия, оружия не сложили. Называют меня великим царём славянским и ждут победной помощи в этой войне.

— Мы им даём оружие, огневые припасы, провиант, добровольцев, санитарные отряды... От Черногории оттянули на себя два турецких корпуса. Это очень много, ваше величество, и они это понимают.

— Южные славяне сегодня ждут от нас большего, Николай. По духу обращения чувствуется между строк.

— Да, я понимаю. Они хотят видеть военный разгром султанской Турции на Балканах.

— Именно это.

— А даст ли им победа национальную государственность? Той же Боснии и Герцеговине? Вот в чём вопрос.

— Ты говоришь о позиции австрийцев?

— Да, ваше величество. Вена подарила России нейтралитет в походе русской армии за Дунай. Но счёт за это она пока не предъявила. Вопрос: когда предъявит?

— Канцлер Горчаков ответил мне на днях письмом на твой вопрос, Николай. Мы обязательно победим Турцию. Вена же свои права на часть Балкан предъявит на мирной конференции. И Европа удовлетворит аппетиты австрийцев.

— Конечно, удовлетворит, ваше величество. Кто в Европе хочет видеть Россию ещё более сильной?

— Никто. А пока мы с тобой здесь, на болгарской земле должны свершить то, ради чего мы начали эту войну, — разбить Турцию.

— Мы это сделаем. Михаил уже гонит турок от кавказской границы. А мы здесь напомним османам год 1829-й, когда армия России вышла к Константинополю.

— Но по пути к нему нам надо взять Плевну, которую турки спешат превратить в европейскую крепость. Она не Никополь и не Рущук. Похоже, что под знамёна Осман-паши туда стягивается целая армия.

— Значит, камнем преткновения для нас может стать только Плевна?

— Только она. К сожалению, на таланты барона Криденера, хоть он и человек исполнительный, у меня больших надежд сегодня нет даже после победного Никополя.

Турецкое командование крепости Плевна с самого начала войны придавало большое значение. И потому, узнав о движении к ней русского отряда неизвестной численности, но не маленького, поторопилось усилить плевенский гарнизон. Что и было сделано своевременно.

Генерал Криденер, как потом стало ясно, ситуацией владел плохо. Поэтому его первое донесение о случившейся неудаче в штаб-квартиру армии отличалось поразительной неясностью. Только вторая депеша «разъясняла» суть первого штурма Плевны. Даже не штурма, а атаки нескольких крепостных укреплений без всякой на то подготовки.

Прочитав оба донесения, великий князь Николай Николаевич-Старший только и мог сказать:

— Так воевать нельзя. Где же у Криденера была разведка, глаза и уши его корпуса? Мог он, в конце концов, использовать в этом деле и местных жителей, болгар...