– Ты вспомнил, да?
– Спросила Ретц сочувственно. Блондин кивнул, пока не вырываясь из чужих не по подростковому сильных рук. Они оба вполне моли разбивать бетонные плиты кулаками после всех тренировок. Да, до мощи Финкса и Уво далеко, но все же. Но сейчас, это были осторожные объятия, успокаивающие и дающие надежду, опору, от которой можно оттолкнуться, чтобы двигаться дальше.

– Вспомнил.
– Подтвердил Киллуа. Его голос звучал глухо, от клокочущей внутри ярости, которую он обуздывал, брал под контроль, чтобы в будущем выпустить на виновника всех этих бед, виновника, из-за которого его семья стала сборищем монстров и калек. Виновника, превратившего его брата в обрезанную куклу. Надо же - марионетка тьмы. Была ли то скрытая насмешка над их предком, единственная, какую мог позволить себе старший брат, защищая его? И остался ли он все еще личностью, или мужчина перетер его память начисто?
– Она часто рассказывала мне в детстве это. Что прадед лишил ее тела, съел для увеличения собственных сил, и она зацепилась за своего брата-близнеца чудом, разделяя с нем существование. И я каждый раз верил ей. А как-то, она рассказала и мне, и Иллуми одновременно. Знаете....это, наверное, был единственный, раз, когда я видел его таким человечным.
– Киллуа все же отстранился, зажмурившись, вспоминая как брат обвил их руками, прижал к себе - сам мальчишка мог только воздух ртом глотать, а Наника беззвучно плакала своим истинным жутким лицом - единственным, которое у нее было из-за того, кто сожрал ее заживо еще до рождения.
– Потом нам снова встретился прадед. Невысокий, сморщенный, и невероятно жуткий - я всегда в его присутствии и слова сказать не мог связно. Мы тогда шли к родителям все рассказать, но он посмотрел на нас и сделал всего один жест рукой - а дальше все забылось, будто строчки из книги стерли. И так, раз за разом.
– У Гона от подобных откровений брови поднялись высоко-высоко, а рот приоткрылся. Затем в карих глазах что-то полыхнуло зло, по-взрослому почти, высветляя их почти до медовых. Но он взял себя в руки.

– Тогда, мы не просто идем спасать Курапику.
– Проговорил маленький Усилитель сосредоточено.
– Мы идем спасать твоих близких, в том числе. Каким бы жутким и жестоким Иллуми не был, если он делал это все ради тебя, отваживая от дома, где было опасно - значит, он гораздо лучше, чем я мог считать. Значит, он действительно любит тебя. Я не буду его судить.
– Гон вспомнил слова Уво, и свои размышления об этом.
– Мы не знаем большей части происходящего. Но раз ты говоришь что вспомнил, раз твоя сестра и брат доверились ему, и он хотел им помочь - это что-то значит.
– На его слова Ретц кивнула, и Киллуа улыбнулся, наконец - впервые, за всю эту кажущуюся бесконечной ночь.

– Нам необходимо будет сделать вид, что ты все еще ничего не помнишь, Киллуа.
– Девочка посмотрела внимательно на беловолосого.
– Вести себя как обычно - по крайней мере, тебе точно. Не вызвать подозрений.

– Дед точно должен знать, что Курапика мой друг.
– Развил чужую мысль мальчишка.
– Они с Гоном и Леорио, приходили сюда за мной, и об этом осталось до чертиков много свидетельств. Но все же, он вряд ли в курсе о наших похождениях на Острове Жадности. Максимум, мог отследить встречу в Йоркшине в сентябре. Так что, я буду делать ошарашенное лицо, как и ты, Гон, и удивляться тому, как это они с Иллуми сошлись. Тем более, в приглашении имя "невесты" не указано, так что побольше удивления, реально.
– Стукнул себя кулаком по раскрытой ладони. Друг согласно кивнул. Для него, как для Усилителя это будет сложнее всего. Ретц и Киллуа - Трансформаторы, им не составит труда притвориться. Помнится, еще Хисока на Небесной арене рассказывал об этом, объясняя, как характеры соотносятся со способностями. Смешно - уже тогда, он, по сути, учил его, помогал двигаться вперед и набираться опыта, каким бы безумцем при этом не был. Сложно назвать его другом, но он все-таки не чужой, особенно после полугода на Острове Жадности, когда они жили бок о бок, тренировались и врастали друг другу под кожу. А еще Хисока был впервые на памяти Усилителя чудовищно серьезен, когда Курапику похитители. Фокусник и Пауки зарыли на время топор войны - им приходилось действовать вместе сейчас. Наверняка, у клоуна были и свои мотивы, о которых тот не рассказал - но он однозначно учувствовал в этой компании на их стороне. Снова и снова. Это опять происходило. И в обществе знакомых самого Гона он был самым взрослым - считать таковым Леорио с его постоянными подростковыми заглюками слишком смешно, а Курапика с его женственной внешностью просто не примеряется на эту роль. Брр. Усилитель вздрогнул, стряхнул с себя холодные мурашки, отгоняя, куда подальше, мелькнувшую мысль, что мужчина занял в его жизни слишком важную роль....почти отцовскую. Врагу такого родителя не пожелаешь! В любом случае, как итог, можно сказать, что Гон будет стараться как никогда раньше в жизни. Нужно спрятать все взрослое и жесткое, что в нем пробилось, до поры до времени, и снова вспомнить, какого это - быть глупеньким маленьким Усилителем, для которого мир делится на черное и белое - легко и просто.

Воздух вокруг ребят, будто сгустился вдруг, потяжелел от статического напряжения. Киллуа вздрогнул, но тут же распрямил плечи и схватил вдруг Ретц за руку, отодвигая Гона чуть в сторону и спрыгивая с постели.

"Дед".
– Проговорил одними губами, делая привычную смешливую мордашку и крепко сжимая ладонь удивленной девочки.
– "Гон - мой друг. Это известно. А тебя мы сюда притащили по тому, что ты мне НРАВИШЬСЯ".
– Произнес беззвучно, очень четко артикулируя последнее слово губами. Девочка моргнула недоуменно, а потом улыбнулась - легко и беззаботно, как дурочка. Рядом сделал совершенно не напряженное и улыбчивое лицо Гон, который так же прочел чужие слова по губам. Он - глупый Усилитель, который в чужих чувствах просто веник веником. Да и действительно, зачем мальчишки их возраста могут еще таскать с собой девчонку? Наверняка из-за проснувшихся гормонов и первой влюбленности. Очень удачный ход, осталось, как сказал бы Хисока "верно разыграть эту карту".

– 36-

Накануне последнего дня, пошел дождь. Курапика проснулся от того, что в пальцах словно поселилась холодная змея - она обвила собой суставы, стянула кисти болью, до крика, одновременно с первым ударом молнии. В предыдущие ночи, он спал почти беспробудно, погружаясь в сон, как в пуховое непроницаемое одеяло. Тот накрывал его собой, оборачивал со всех сторон и полностью лишал сновидений. Никого и ничего - лишь блаженная темнота, небытие. Это спасало его от острого чувства потери, бьющегося внутри груди с каждым ударом сердца, приближающим его к назначенному дню ритуала. Внутри, будто поселилось два совершенно разных человека. Один ждал наступающего будущего, желая его, ненормально, почти одержимо, а второй хотел бежать из этого дома, куда глаза глядят. Даже очнувшись впервые, опутанный проводами, неподвижный и болезненно-пустой, в доме своего Мастера, Курапика никогда не пребывал таким разбитым и разломанным на части. Это чувство овладевало разумом и сердцем, стоило раскрыть глаза ото сна и, постепенно отдалялось за ежедневными заботами.

Каждое утро его расчесывали и одевали, наносили макияж. Дворецкие были филигранно точны и аккуратны, заботясь о любой потребности юного господина, что скоро войдет в семью Золдиков. А он, ощущал себя красивой дорогой куклой, купленной чтобы ею любоваться. Но сопротивляться не имел никаких сил. Мысли путались, врачи говорили, что это нормально, а его дитя молчало, не появляясь больше. Откуда ему было знать, что ребенок просыпался и пытался дозваться до него, но все тщетно? Охраняемая паутинка истончалась, растягивалась, будто его родитель отдалялся все больше и все дальше. Она стала почти прозрачной и невидимой. Он не мог пробиться к чужому сознанию, которое будто заворачивали в слои едва видимой, темной, грязной дымки. Она просачивалась постепенно внутрь, заканчивая то, что начал Абенгаге. Но, изгоняющий Нен, лишь поставил блоки на какие-то события. Сила Маха являлась куда как более коварной. Она подтачивала воспоминания, меняла их едва уловимо, насаждала новые - ложные и выдуманные. Первая стадия всегда проходила подобным образом. Реципиент сначала сопротивлялся, отторгал чужеродное, чувствуя себя искалеченным и больным. А затем сожаления, ненужные чувства и страхи уходили, когда все лишнее оказывалось скрыто, потемневшей до черноты чужой силой.

Курапика силился вспомнить нечто важное, что еще звало его из-за плеча, но все тише и тише. Его дитя же, не могло даже вытащить иглу из головы своего родителя - он боялся повредить ему, стереть чужую личность раз и навсегда. Возможно, тут помог бы Иллуми, о котором Наника рассказывала, что он знает, как избавиться от такого. Однако, они не виделись почти, а если это и происходило - то под чужим жестким контролем, когда Маха использовал артефакты, одетые на своего наследника, для закрепления ложных воспоминаний. Последний из клана Курута, да еще и обработанный одним из Мастеров, требовал самой ювелирной огранки, чтобы не превратить его в глупую игрушку, вроде Кикье, но и не оставить ему ни шанса вернуться к прошлому. Мужчина не был дураком, пусть его способности оказались изрядно урезаны наложенным кругом Мастеров проклятьем, но тонкую связь с настоящим партнером, между своим ценным приобретением и кем-то неведомым, находящимся за границами территории поместья, он ощущал. Будь у него больше времени, не разыскивай Риодан своего пропавшего члена так зло, Маха вполне мог поискать вторую половинку блондина - чтобы избавиться раз и навсегда. Но у него было не так уж много времени, пока Пауки найдут ниточку, ведущую в этот дом - они рыли, как ищейки, оставляя за собой кровавый яркий путь. Видимо, Абенгаге умер все же раньше, чем им удалось узнать имя его заказчика. Но, рано, либо поздно, дорожка выведет их сюда, пусть даже на теле мальчишки нет символа их группировки, привязывающего его накрепко к лидеру. Манипулятор должен успеть завершить ритуал и начать выкачивать через Иллуми энергию его юной одаренной невесты. Тогда никто и ничто больше не станет угрозой.

Маха прекрасно представлял себе, в какой холодной ярости сейчас находится Куроро Люцифер. Вот так, из под самого носа, потерять подобное сокровище - он сам бы рвал и метал на чужом месте. Риодан не отдает своего, слишком уж жадные они крысы, ставшие серьезной угрозой, сбившись в подобную стаю. Но, даже ему, приходилось признавать чужой потенциал, то, во что они могли вырасти однажды. С ними даже находился самый молодой за всю историю теневого мира Мастер. Заготовщик Боли не являлся типичным представителем теневой стороны их мира. Он повернул свое становление не в ту сторону, прошел посвящение, но прежде чем станет Древним, ему придется пройти по пути овладения своей сутью магического существа. Неплохо было бы посмотреть, как мальчишка продвинулся в этом - так что, он проживет чуточку дольше, чем его товарищи, когда они соизволят сюда явиться. Сейчас же, Махе необходимо сосредоточиться на других делах. Подготовка ритуалов почти завершена, вся семья в сборе. И даже, с небольшим приятным дополнением. Кроме глупого мальчишки-Усилителя, что Киллуа называет другом, он привел с собой и девчонку - видимо, первая влюбленность. Киллуа итак ,почти сорвался с поводка семьи, нарушая все установленные Сильвой и Зено правила. А теперь еще и влюбился. Но прадеду это было исключительно на руку. Малышка оказалась ценным приобретением. Младшая сестра Омокаге, предавшего Пауков, как ему удалось узнать. Тот был редкостно бездарен и жаден, однако, похоже, под конец все же сумел сотворить шедевр - провести свою младшую сестру по пути ведущим к становлению Предтечей. Дальше, Маха возьмет все в свои руки - разовьет ее немного. К сожалению, выпить через Киллуа девчонку не представлялось возможным - он являлся слишком дальним потомком и не мог стать питательным каналом. Но всегда можно использовать ее как Кикье - для рождения новых батареек. Увы, Маха мог поглощать лишь девочек, имеющих схожий с ним геном. Они по умолчанию слабее, чем мальчишки - не могут сопротивляться. Попробуй десяток лет назад старший Золдик выпить не Нанику, а Аллуку, и игра не стоило бы свеч - затраченные на поглощение усилия, сравнялись бы, а то и оказались больше, чем полученная в итоге сила. Позволить себе такой перерасход, когда каждая крупица ауры на счету, ему просто нельзя.