– В одиннадцать сорок пять Фэлви постоянно уходит, - обстоятельно произнес Донал.
– И нам ни разу не удалось его выследить. Он заходит в переулок и пропадает. Тот единственный раз, когда агент плотно упал ему на хвост, переселенец ушел в соседнее кафе и просидел там весь обед. Однако его секретарь и наш агент заметила, что выглядел он в тот день очень плохо.

– Твоя задача выйти ему навстречу, но чуть в стороне, - наставительно сказал Эдвард.

А мне стало окончательно плохо. Если этот высокомерный поганец заговорил по-лосски, значит переживает. Ой, мамочки...

– Аманда, в худшем случае он просто не поверит, - успокоительно произнес Донал.
– Я буду рядом, птица.

И мне не захотелось возражать. Птица так птица, дайте только выжить, а там свежим взглядом окину все любовные «страдашки».

Пока я училась, подсела на детективные романы. В одном из них мне попалась смешная, запомнившаяся надолго фраза: «Ни один по настоящему хороший план не имеет четких временных рамок. Все, у чего есть рамки, - рушится». И эта фраза ко мне вернулась.

Все покатилось под откос сразу же - ко мне пристали попрошайки, и я шагнула на дорогу не в одиннадцать сорок пять, а тремя минутами позже. А Фэлви именно сегодня решил отправиться по своим делам раньше времени.

Он притянул меня к себе, жадно принюхался и одним движением руки смял несущуюся на нас машину. Смял, как лист старой бумаги, в комок, совершенно не приложив усилий.

– Полетаем?
– хищно усмехнулся Фэлви, обдавая меня смрадным запахом разложения.

Я застыла, не способная ни возразить, ни сопротивляться. Просто смотрела на шар искореженного металла и пыталась понять - кто был за рулем. Неужели Донал?

Кожу обжег темный дым, такой же, какой струился в парке. Черный, почти непрозрачный, он обхватил меня, поместил внутрь себя и поднял в воздух. Не знаю, кем его назвать, но держал он крепко. Дымные ленты плотно обхватывали мои запястья и лодыжки. Небесные Покровители, спасите меня!

В черноте появилось очертание лица, белого, страшного. Вокруг меня шептало разными голосами:

– Теперь моя.

– Свобода, скоро свобода!

– Кончилось проклятье, кончилось.

Голоса были разными, но больше всего пугал тот, кто шептал «моя». Я мычала, рвалась из пут и давилась слезами. Хотелось кричать, но одна только мысль о том, что дым окажется во рту...Довольно того, что не дышать не получается.

Он крутился вокруг своей оси, и я вместе с ним. Дым посветлел, стал тоньше, слабей. Небо менялось местами с землей, меня мутило. Будто для тошноты мало этого густого запаха, этой ситуации, этой белой смертной маски.

– Моя, моя, моя. Обещанная моя.

И только сейчас я в полной мере поняла всю прелесть уничтоженного ошейника. Меня никто не найдет и не спасет. И сознание милосердно оставило меня.

Возвращаться было мучительно. В висках пульсировала боль, во рту пересохло, а ресницы оказались чем-то склеены - открыть глаза не удалось. Потянувшись к лицу, я вскрикнула: руки оказались прикованы. А ног я и вовсе не чувствовала.

– Доброй ночи, графиня Орси. Тише, не дергайтесь. Я неаккуратно вас отпустил, сейчас смоем кровь, и вы сможете осмотреться. А здесь, клянусь Богом, есть на что посмотреть.

– Все графы вымерли пятьдесят лет назад, - хрипло прошептала я и попыталась отползти подальше от источника голоса.

– Что же вы так, миледи? Я ведь всю свою жизнь положил на алтарь за победу над интарийским гнетом. В том числе и ради того, чтобы вы могли наследовать титул. Орси - одна из знатнейших фамилий Лоссии. А вы так легко от нее отреклись. Впрочем, мучиться вам недолго осталось.

– Почему я?

– Ты принадлежишь мне, - в его голос прокралось кошачье мурлыканье.

– Почему? Что происходит? Вам нужны деньги?
– Я никак не могла собрать себя в единое целое. Голова отказывалась соображать, и все, что он говорил, проходило мимо.
– Кто вы?

– Джеймс.
– Он тихо рассмеялся.
– Джеймс Орси. Ваш, моя дорогая, прадедушка. Я всю свою жизнь потратил на то, чтобы вернуть Лоссии прежний блеск. И вы, как примерная девочка и потомок славного рода, должны мне помочь.

– Пятьдесят лет прошло.
– Я сморщилась, ощущая, как он грубо смывает кровь, склеившую мои ресницы.
– Все титулы уже быльем поросли и с народом смешались.

Мы были в пещере. Я сидела на каменном выступе, руки были прикованы к стене. А ноги...Что с моими ногами, я не знала, их закрывало белое покрывало. Но пошевелить ими не получалось.

– Разве? Орси роднились только со своими, Мэлкворты и Бирминхены - тоже. Вся высшая знать Вейска сохранила свою кровь. И не только Вейска, но и всей Лоссии. Отменить дворянские чины - не значит лишить людей гордости и достоинства.

– Гордыни, - хмыкнула я.
– Гордыни, мистер Орси, а не гордости.

– Да, нам долго придется выбираться из ямы, если лучшие из лучших стали равны деревенским девкам. Ты ценна только своей кровью, Аманда.

– Ты мертвец, - выплюнула я, - что ты можешь? Убить меня и прервать свой драгоценный род?