Ельдега возразил:

– Ты ошибаешься, князь, называя солнце созданием. Скажи мне, кто же мог взойти на высоту небесную, чтобы создать там такое великое светило, освещающее весь мир?

– Если желаешь это знать, – отвечал Михаил, – то я скажу тебе, Кто создал весь мир видимый и невидимый. Бог безначальный и бесконечный – вот Кто сотворил небо и землю, и солнце, которому вы поклоняетесь, и луну, и звезды, и море, и сушу, и самого человека. Человеку Он дал заповедь, да не творит себе богов ни на небе, ни на земле, но да Ему единому поклоняется. Я Ему поклоняюсь и не дорожу милостями твоего хана, который, будучи сам временный, может мне дать княжество только временное; а Бог, на Которого надеюсь, даст мне Царство вечное».

– Если ты так упорствуешь в своем непослушании, – сказал Ельдега, – то не миновать тебе смерти.

– Пусть будет так, – сказал князь, – не боюсь я той смерти, которая мне даст вечную жизнь с Богом. Но к чему еще слова? Я – христианин, исповедую Творца неба и земли и с радостью умру за имя Его.

Сообщили хану ответ Михаила. Князь между тем вынул запасные дары, причастился Святых Таин и, обратившись к князьям, которые продолжали со слезами убеждать его, снял с себя княжескую мантию, бросил ее вместе с мечом своим и сказал:

– Возьмите славу земную, хочу небесной.

Ельдега возвратился с приказанием хана казнить Михаила. Татары бросились на него и стали его мучить. Он же с боярином Феодором пел псалмы и молитвы и укреплялся на подвиг памятью святых мучеников. «Мученицы Твои, Господи, не отвергошася Тебе, – воспевали князь и боярин, – не отступиша от заповедей Твоих!» Его повергли на землю и продолжали жестоко мучить, а он только повторял: «Я христианин». Наконец один из ханских служителей мечом отрубил ему голову. Последним словом Михаила было: «Я христианин».

Совершив убийство, мучители начали уговаривать боярина Феодора исполнить волю Батыя, обещая ему за то великое богатство и наследство князя. «Не хочу я наследства князя моего, – отвечал боярин, – ни милостей вашего хана; а желаю идти ко Христу Богу тем же путем, которым шел святой мученик князь Михаил, господин мой. Не могу кланяться твари, хочу страдать за Христа моего, как и государь мой князь».

Тогда разъяренные ордынцы бросились на Феодора и после жестоких мучений отрубили ему голову, приговаривая: «Кто не хочет поклониться солнцу, тот недостоин и смотреть на него».

Тела князя и верного его боярина были брошены псам, но остались невредимы. Русские сохранили их и перевезли в Чернигов. Впоследствии мощи их были перенесены в Москву и положены в Архангельском соборе, на правой стороне у западных дверей, недалеко от святого царевича Димитрия.

Старшая дочь князя Михаила, Феодулия, во цвете молодости и красоты приняла иночество с именем Евфросиния в Суздальском Ризположенском монастыре, и почитается Православной Церковью как святая.

В тот же день Церковь совершает память святого великомученика Евстафия Плакиды, который был славным военачальником при императоре Римском Траяне. Приняв веру Христову, он был испытан тяжкими бедствиями, но остался добрым и верным служителем Христовым; а при Адриане во II веке скончался мученической смертью вместе с женой Феопистией и сыновьями Феопистом и Агапием.

Святитель Димитрий родился в 1651 году в пределах Киевских в местечке Макарово и был при крещении назван Даниилом. Отец его Савва, по прозвищу Туптало, был полковым сотником. Даниил поступил в училище в Киеве и с ранних лет обнаружил великое усердие к молитве и к учению, предпочитая чтение книг и слушание благочестивых разговоров шумным играм с товарищами. Это расположение усилилось в нем с годами, и семнадцати лет он с родительского благословения поступил в монахи в Кирилловский монастырь. Тут Димитрий (так был он наречен при пострижении), укрепляясь в вере и благочестии, усердно занимался между тем науками и обучался разным языкам. Богато одаренный умом и всеми способностями, он на благо употребил эти драгоценные дары Господни и, как верный служитель, о котором говорит Евангелие, умножил вверенный ему талант, обратив его на службу Богу и пользу ближнему. Он проповедовал слово Божие в Киеве, Чернигове и разных монастырях, был игуменом в Максаковской, а потом в Батуринской обители. Проповеди его привлекали множество народа и утверждали православие в тех областях, где оно несколько колебалось по причине частых и близких сношений жителей с соседними папистами.

Вскоре Димитрий был призван на другой труд. Чувствовалась необходимость собрать жития святых. Давно уже митрополит Макарий начал это дело, собрав в своих Великих Четьих минеях жития святых из разных книг;

потом митрополит Киевский Петр Могила пожелал издать эти книги на более доступном для всех языке, но умер, не успев исполнить своего намерения. Теперь митрополит Киевский искал человека, которому мог бы поручить это, и избрал на то Димитрия, уже известного как благочестием, так и ученостью и трудолюбием. Димитрий начал этот полезный труд, будучи игуменом Батуринского монастыря, и постоянно занимался им в продолжение двадцати лет в сане архимандрита в Чернигове и Новгороде-Север-ском и митрополита Ростовского. Он собрал в Четьих минеях жития святых, расположив их по дням, и заслужил тем нашу глубокую благодарность.