— Врадор, мне нужно с вами поговорить, — заявила строго, едва он прижал к груди бесценную ношу. — Врадор, вы меня слышите?

— Да, Ос-ся, слышу, — ответил с заминкой и коротко бросил, — выделю время… скажем, в понедельник.

— Уж лучше сейчас, — ибо и дальше умалчивать о похищении задохлика опасно, не говоря уже об Эллен и отведенной ей роли. И что это за дамочка такая? Ее на горячем застали, а она не то что уйти, даже прикрыться не пожелала. И эта дверь, распахнувшаяся с полпинка, и визит генерала, многословный Дийе. Как ни взгляни — все подстава, а главная актриса у Врадора в руках.

— Сейчас? — в его голосе досада схлестнулась со злостью. А ведь я его от позора спасла.

— Хотя бы пять минут.

— Одну, — ответил коротко. Уйдя в портал, он вернулся без ноши и без желания слушать. — Ну, говори!

И чувство такое: настою — он опять дверь закроет, только в этот раз портальную; издалека начну — не станет слушать; скажу, что Элен шпионка — так и вовсе на кусочки порвет. Вон и глаза уже светятся раздраженным серебром.

— Значит, так… Если вас попросят переправить папки с документами — откажитесь. Иначе вас подставят. Если вам предложат сопроводить даму в сторону пыльной Т'Агро — сошлитесь на дела. Иначе вас посадят. И последнее, увидите на ее руке кольцо с темно-синим камнем в толстой серебряной оправе — бегите. Иначе вас отравят. — И подумав, быстро проговорила, пока не ушел: — К слову, раз уж вы у Реггена один за троих, будьте добры, пришлите графу трость для выхода в люди.

Поднимаясь наверх, искренне понадеялась, что задохлик моего отсутствия не заметил, в панику не впал и глупостей не наделал. Крепко спит, восстанавливает силы для следующего дня и магический резерв для щенка. Но стоило в кузню войти, как я уловила спиртные пары и еле слышное бормотание.

— Уж за тобой она придет…. Придет! Она тебя не бросит… Она же гномка, ийк! А гномы… гномы не оставляют свое добро в чуждом им доме. Вернется. Она вернется…

— А надо? — спросила я у темноты и светящихся в ней желтых глаз.

Зажгла кристалл, оставленный у двери, и узрела пьяного Реггена с плетенкой в руках. Я-то подумала, что он с моим кошелем говорил, оказалось с корзинкой. И этак нежно ее к груди прижимает и гладит по боку, что неуютно стало их прерывать.

— Вот, что я тебе говорил, — произнес маг, обращаясь к моей любимице, — она вернулась!

— Ага…

Ох, как я ругалась, пока его отпаивала, как негодовала, переодевая умника, ради коньяка испачкавшегося в печной золе! И как радовалась, что он в глаза не видел Эллен. Лишь смутно слышал, как пауки, а затем и слизни гоняли кого-то по поместью, но спасать не пошел.

— Ибо здешние обитатели чуют дурные помыслы за версту, — сообщил граф-задохлик укладываясь спать.

— Но они и меня чуть не выгнали! — возмутилась я, устраиваясь рядом. — А ведь всего-то хотела приобщить их к ремонту.

— Вот и ответ, — Регген и притянул меня себе, что бы погладить, точь-в-точь как корзинку. И так легко и просто у него это получилось, что я невольно оробела. Замерла. — Ремонт тебе зачем?

— Чтоб жить как человек, а не скотинка.

— Угу, — ответил он и засопел через неполную минуту.

Трость для задохлика прибыла на следующее утро в магической сфере, вместе с запиской. Короткое послание не несло в себе ни приветствия, ни прощания, а только приказ — более не отчитываться в кабинете Врадора ровно в девять после полудня. Глава контроля пообещал являться сам. И в тот же день нарушил собственное слово, не пришел. Я не особо расстроилась, Регген так и вовсе обрадовался. Наверное, именно поэтому уже в понедельник он начал ходить на своих двоих, изредка придерживаясь за полки и шипя сквозь зубы, что мясной рацион надо бы увеличить. Я охотно соглашалась, но не велась, добавляла в фарш: тертую картошку, отварные гречку и рис, а также кабачок, хлеб, куриную грудку. Задохлик мрачнел, но ел. И креп, вопреки жалобам на жизнь.

Вместе с ним крепло и мое дело. Изо дня в день количество заказов увеличивалось на пять десятков, так что к концу недели я пекла уже семьсот шестьдесят пирожков на трех сковородках. В очередной раз перекроила режим работы. С утра готовила и пекла, в обед продавала. На обратном пути обязательно брала прикорм для слизней и пауков, а еще бумажные свертки для пирожков, тысячу штук за серебрушку. Вечером стругала капусту и замешивала тесто, чтоб оно отдохнуло до утра. Пирожки получались румяные, вкусные, дешевые. И как ни старались торговки перебить мой товар — не смогли. Капустные изделия у них были то маленькими, то пустыми, то вкусными, но слишком дорогими. Волей-неволей покупатель вернулся ко мне, а к торговкам вернулось желание мстить, в этот раз законно.

Появление проверяющего на площади перед гостиницей «Кромвеля» было неожиданным и несвоевременным. В корзинке еще оставалось десять пирожков, когда торговки под белы рученьки повели мужика ко мне, дабы проверить лицензию, вменить штраф, в худшем случае срок и запрет на торговлю. А я о лицензии только думала, но взять ещё не взяла. Во-первых, стоит она как двухмесячная выручка, коей у меня еще не собралось; во-вторых, оформляется полгода и только на одно направление; в-третьих, воспрещает производство в магически опасных районах Дагатии. А Бурфо это самая что ни на есть опасная зона, ибо маги-замерщики боятся туда заезжать. Вот и пишут в бланках «опаснее некуда». Ну, они-то написали и выдохнули, а мне — выкручивайся. И я бы с радостью сбежала, но пирожки, сиротливо лежащие на дне корзинки…