Мы оба рассмеялись!

– Да-да-да, я слишком люблю этот сумасшедший шарик и жизнь на нём!

– Да, это я, действительно, знаю, - уверенно ответил Костя.
– И раз так, то лучше мне оставить тебя с твоими тараканами, чем раньше, тем лучше.

– Спасибо за понимание.

– Да на здоровье, - отмахнулся приятель, пожимая мне руку в дверях собственной квартиры.

– Слушай, Кос!
– окликнул я друга на полпути.

– Весь внимания!
– обернулся он, как всегда фирменно улыбаясь кончиками губ.

– Ты теперь тоже думаешь, что у меня поехала крыша?

Костя скорчил задумчивую гримасу:

– Почему тоже?! Разве есть ещё кто-то, кто может так думать?!

– Потому, что я сам теперь так начинаю думать, Костян.

Приятель широко улыбнулся:

– Я думаю, Антоха, что тебе просто нужно отдохнуть от своих тараканов и как следует проветрить на чердаке. Такое случается, особенно у творческих людей, ты просто устал.

– Спасибо, Кос, - тяжело выдохнул я, ощущая, как болезненная усталость вернулась с пущей силой.

Тот кто хранит ключи от брошенных дверей вопреки забвению

Закрыв за другом дверь, я уже больше часа неподвижно сидел на полу и наблюдал за гипнотическим мерцанием суетных огней по ту сторону окна. На столе всё ещё оставалась стоять недопитая бутылка. Устав на неё отвлекаться, я, не жалея, уже в третий раз плеснул в стакан хорошего виски. Вы правильно поняли, я не нашёл ничего лучше, кроме как предаться слабости и основательно надраться. Новая доза неразбавленного алкоголя принесла долгожданную лёгкость, правда, совсем ненадолго. Ровно минуту я смеялся, а потом опять стало тошно.

«Интересно, так и выражается настоящая истерика?» - задал я мысленно сам себе вопрос.

Но вместо ответа услышал раскат грома. От неожиданности я даже расплескал на себя часть содержимого стакана. Хмель как рукой сняло! Метнувшись к выходу, с замиранием сердца и в ожидании чуда я распахнул дверь загадочной квартиры напротив. Сейчас всё повторялось так же, как и в одну из ночей. Комнату озарил яркий всполох молний, прямо в лицо брызнули капли освежающей влаги, и я с упоением запрокинул голову, внимая шуму плачущего неба. Трепетное облегчение забилось птицей в раненой груди.

– Маливьена!
– восторженно завопил я.
– Зачем ты прячешься от меня?!

Новый раскат грома и всполох молнии за окном вернули меня в чувства. Обернувшись, я увидел, что дождевая вода всего лишь хлещет через распахнутую створку окна.

– Боже!
– упал я на колени, упёршись лбом о косяк входной двери, и сглотнул подступивший ком досады. Теперь я отчётливо понимал - каково это: осознать, что ты сошёл с ума. Хотя самое страшное крылось в другом. Хуже всего - осознание собственного безумия и бессилия что-либо изменить. Из этого следовало, что всё-таки мой рассудок помутился не до конца. У нормальных психов хотя бы свой внутренний мир есть, и он не имеет свойства исчезать или появляться от случая к случаю, они так в нём и доживают беззаботную жизнь, а у меня даже сойти с ума по-человечески не получилось. Да, чёрт возьми, мне даже как следует и не дали этого сделать! Даже пожалеть себя любимого в одиночестве нельзя! Суровая реальность уже в который раз поспешила убедить в своей равнодушной прагматичности, ломая и без того слабые крылья прямо в небесах и безжалостно швыряя вниз! Увлечённый страдальческими потугами, я только сейчас заметил, что в кармане «надрывается» мобильный. Трясущимися руками я потянулся за ним, с остервенением выхватывая его из кармана, будто это могла звонить Маливьена. И только от этой мысли снова где-то внутри закрался лучик надежды, как мне опять указали вниз. Опять разочарование! Это был Костя! И как всегда он был «вовремя»!

– Чего тебе, малый?
– проговорил я голосом, исполненным отчаяния.

– Малый хочет лишний раз поинтересоваться, не передумал ли старый принять руку помощи? Вдруг мне стоит вернуться?!

– Так и скажи, что за «вискарь» жаба задушила, - язвительно заворчал я.

– П-ф-ф!
– протяжно раздалось в ответ.

– Да, шучу я, Костян! Не обижайся, просто скверно на душе, и спасибо за заботу, но я не передумал. Не волнуйся, со мной, в самом деле, всё путём, потому что «вискарь» у тебя, действительно, отменный.

– Всегда к вашим услугам!
– ответил дружелюбно Костя. И, как ни в чём не бывало, завёл новую пластинку: - А меня по дороге гроза застала.

– Тоже мне новость!
– с вновь подступившим раздражением ответил я.
– Будто и сам не вижу, что льёт как из ведра.

– Да я не о том, Антоха, просто гроза в середине февраля - ну, это знаешь ли дико, что ли!

– Тоже мне событие, - продолжил ворчать я уже отрешённо, - у нас на КМВ это обычное дело даже порой в декабре, не говоря уж про февраль! Я же не раз тебе рассказывал, бывало, что и в канун нового года, в последних числах, до двадцати шести апельсинов градусник поднимался.

– Да, помню я, Антоха. Просто решил на всякий случай позвонить, пока связь не «сдохла». Не серчай ты так, я ж по-человечески переживаю!

– Хорошо, - смягчил я тон, - и доброй ночи, Костя.

– Доброй ночи, Антоха, - с пониманием заключил мой друг.

– Обещай, что это останется между нами!
– вместо того, чтобы сбросить вызов, потребовал я. Костя промолчал...

– Костя!
– настойчиво попросил я.

– Обещаю, - ответил он, видимо, почувствовав и прервав очередной приступ накатывающего на меня раздражения.