– Спасибо! И ещё...
– продолжил я, будто и не первым рвался сбросить вызов.

– Да-да?!
– воодушевился приятель.

Только теперь, говоря с приятелем, я понял жестокий смысл Костиной шутки про врача:

– Возможно, мне и на самом деле нужно будет пообщаться с доктором. Я могу рассчитывать на твою помощь?!

– Вне сомнения!
– утвердительно заверил друг.

– Ну, тогда бывай и тоже не серчай там, а я дальше пошёл тараканов травить твоим пойлом!

Костя засмеялся, а я нажал кнопку сброса.

Сегодня, за всё время, проведённое здесь, мне впервые отвратительно спалось.

После звонка я так и продолжил сидеть на полу, подпирая любимый диван, иначе, казалось, без моих надёжных плеч, он просто рухнет от усталости. Потом на какое-то время я даже отключился, но очередной раскат грома привёл меня в чувства.

 Больше не беспокоясь за диван, в истеричном порыве я начал суетно разбрасывать вещи, открывать все дверцы, которые были в квартире, и, буквально ползая на карачках, заглядывать под каждый плинтус, злобно ворча: «Я не верю!»

Я, правда, не хотел верить, что сошёл с ума!

– Где же ты, грёбаный огрызок галлюцинаций? ГДЕ???!!!... Я хочу нажраться ещё сильней, но меня уже тошнит, пить эту дрянь тёплой, мне так нужен ЛЁД! Не поступай так со мной...

Когда, обессилев, я упал возле любимого дивана, мне снова показалось, что ему нужна моя помощь. По стеклу тяжело стекали дождевые капли, рисуя причудливые узоры. За окном разбушевалась настоящая стихия, и ближайшие часы она явно не намеревалась сбавлять оборотов. «Действительно, это ж надо - в середине февраля...», - подумалось мне.

Глядя на непрекращающийся дождь, я решил добить несчастную бутылку, и, тяжело вздохнув, плеснул остатки выпивки в стакан. Недолго раздумывая и осушив его со словами: «Это я всё испортил!», я запустил им в стену. «Ладно, солдат, нажрался, но и меру нужно знать в поступках! Хотя о какой мере речь, когда ты уже рехнулся. Вот сами представьте, это же до какой степени нужно сбрендить, чтобы влюбиться в несуществующую девчонку, а теперь сидеть тут сопли жевать, виня себя за то, что её не существует!» Находясь под впечатлением собственного умозаключения, я истерично рассмеялся. И смеялся ещё долго, пока основательно не свело скулы. А потом мне показалось, что я просто сплю с открытыми глазами. Не знаю, сколько я ещё так просидел, уставившись в одну точку, равно как и не знаю, сколько это ещё должно было продолжаться, если бы в один момент сердце снова бешено не заколотилось в груди. Боковое зрение зафиксировало в глубине комнаты какое-то тусклое сияние. Неужели я, и правда, спал с открытыми глазами? Впрочем, сейчас это было не так важно. Я был взволнован, эмоции захлестнули необузданным потоком. С одной стороны я был уверен: это сияние мне бесконечно знакомо, но с другой стороны я не решался повернуть голову, боясь обмануться вновь, окажись это очередным визуальным обманом, которому можно будет найти вполне логичное объяснение, как в случае с той же грозой.

Сияние начало нарастать, наполняя комнату голубоватыми оттенками, и, больше не в силах сдерживать себя, я перевёл взгляд на один из огромных декоративных кубов, являвшихся прототипом пуфа обыкновенного, о коих я рассказывал вам ещё в самом начале. Сияние лилось прямо меж сомкнутых граней.

Я вмиг протрезвел и, словно одержимый, бросился к кубу, одним движением скидывая верхнюю панель. В комнате тут же стало светлее. Вместе с сизым заревом прямо из сердца куба исходила тёплая розовая аура!

– ВОТ ТЫ ГДЕ!
– воскликнул я, чувствуя, как тело пробирает дрожь.

Значит, я не сошёл с ума! Но не успел я обрадоваться столь приятному умозаключению, как моему удивлению не было предела, когда я вновь увидел то, что так долго искал.

– А ты-то как сюда попал?
– возмутился я, уставившись на игрушечного медведя, обнимающего потерянную ледышку с сердцем внутри.

С одной стороны - сердце опять было со мной, и это не могло не радовать, но с другой стороны - оно снова было полностью покрыто льдом. Мой восторг сменился чувством вины! Всё-таки я подвёл тебя! Сердце светилось, но вовсе не как прежде, оно очень тускло мерцало, переливаясь розовым холодком.

«Да, я подвёл тебя!
– заговорил я с ледышкой, беря её в руки.
– Но, пожалуйста, вернись! Я обещаю всё исправить, обещаю, что не повторю былых ошибок, только возвращайся скорей!» Я обнял ледышку и решил, что не выпущу её из рук до тех пор, пока та хоть на каплю талой воды не станет теплее. Едва я прижал её к груди, сияние пропало вовсе! От удивления я чуть было не выронил холодный монолит и, переполняемый непониманием, осторожно поставил его на пол. Но только он коснулся плитки, как сердце внутри зажглось с прежней силой!

– Почему ты гаснешь?
– с горестной досадой в голосе спросил я.
– Ты больше не хочешь быть рядом?! Хотя, зачем я спрашиваю, ведь и так ясно: я снова причинил тебе боль. Не люблю говорить этих слов, потому что не хочу, чтобы время превратило их в избитую фразу, но сейчас скажу! Прости меня!

Подняв ледяной куб с пола, я опять обнял его крепко, насколько хватало сил! Холодно?! Да плевать, такова цена ошибок, не отпущу столько, сколько потребуется, главное, чтобы лёд начал плавиться.